Изумрудное оперение Гаруды (Индонезия, записки)

На подъезде к Блитару увидели паровозишко, тащивший по узкоколейке состав из пяти вагонов с лесом. Он вынырнул из-за горы словно из прошлого века. Маленький, с огромной трубой, начищенными до сияния латунными фонарями. С появлением этого пионера железной дороги на миг показалось, что здесь ничего не изменилось за последние сто лет.

К действительности вернул чистенький, утопающий в цветах городок Блитар. Стойки проемов в каменных заборах вокруг домов были выложены в форме цифр: левая стойка — 19, правая — 45. Они символизировали 1945 год — год провозглашения независимости.

Сукарно, зачитавший историческую Декларацию, погребен в стеклянном доме под традиционной двухъярусной крышей. Перед смертью он завещал, чтобы на его надгробии были высечены слова: «Здесь лежит Бунг Карно — глашатай индонезийского народа». Ему не хотелось упоминаний всех его многочисленных титулов, которыми он был так щедро осыпан при жизни. Но сначала на его могильном холме была установлена плита с более чем скромной надписью: «Сукарно. 1901 — 1970». Только в девятую годовщину со дня его кончины на месте захоронения был открыт мемориал, центральное место в котором занял огромный черный надгробный камень, извещающий о том, что под ним «лежит Бунг Карно — провозвестник независимости и первый президент Республики Индонезии. Родился 6 июня 1901 года. Умер 21 июня 1970 года».

Сукарно для индонезийцев останется навечно человеком, который всю свою жизнь посвятил священной борьбе за национальную независимость и национальное достоинство. Ежедневно мемориал посещают сотни паломников. Они рассаживаются под деревьями вокруг стеклянной усыпальницы, часами сосредоточенно о чем-то думают, шепчут молитвы.

Поездка в Блитар запомнилась еще в связи с другим событием. В деревне рядом с родным городом Сукарно наше внимание привлек густо облепленный детворой дом. Дети были так поглощены наблюдением за чем-то происходящим внутри дома, что против обыкновения, заметив нас, не обступили машину. Сопровождавший нас индонезиец переговорил с хозяином дома, и через минуту мы были приглашены на сламетан тингкебан — обряд введения яванки в материнство, который совершается в первую субботу седьмого месяца первой беременности.

Мы разулись на первой ступеньке ведущей в дом высокой лестницы и сквозь шеренги расступившихся ребятишек поднялись в просторную комнату. На полу вокруг циновок двумя отдельными группами сидели мужчины и женщины. Сквозь щели дощатого пола было видно, как внизу, под домом, копошатся в земле куры, равнодушно взирает на них привязанный к столбу черный козел. Из задней комнаты, отделенной грязной занавеской, женщины выносили наполненные белоснежным и шафрановым рисом чаши, свернутые из банановых листьев и заколотые длинными древесными шипами.

К рису было подано острое, пряное и сладковатое варево из фруктов и овощей — руджак. Основную его массу составляла мелко натертая мякоть молодого кокосового ореха, к которой были добавлены нарезанные кусочками огурцы, кислое, незрелое манго, сырые, вяжущие бананы, зеленая папайя. Считается, что эта кисло-терпкая смесь — предмет вожделения беременных. Руджак был подан вместе с острой пастой из креветок и полит сиропом из пальмового сахара. Если женщине покажется, что в блюде слишком много перца, то быть ей матерью девочки, а если наоборот — то мальчика.

Между гостями сидели на небольшом возвышении будущие родители. Муж был обнажен по пояс, жена — с неприкрытыми плечами и распущенными волосами. Поверх их бедер были повязаны саронги, которые надевали в день свадьбы их родители.

Приглашенные только прикоснулись к еде, когда к молодой паре подошел тощий старик. В руках он держал наполненную водой и лепестками цветов бронзовую чашу. Колдун принялся макать в нее большую кисть и поливать мужа и жену, причитая:

— Именем аллаха всемилостивейшего я поливаю святой, взятой из девяти источников водой мужа и жену. Пусть процветают их потомки. Такова воля аллаха всемилостивейшего.

Мокрая почти до нитки женщина встала. Старик обвязал ее заметно выпирающий живот черным толстым шнурком, достал из-за пояса кинжал, высоко его поднял над головой 11 знак уважения всех присутствующих и уверенным движением сверху вниз разрезал шнурок. При этом он говорил:

— Именем аллаха всемилостивейшего я открываю путь для ребенка. Да будет он в чреве матери не более и не менее девяти месяцев, и да родится он легко и быстро. Такова воля аллахав семилостивейшего.

Наступил черед мужа. Под внимательными взглядами собравшихся в комнате он взял в правую руку тяжелый паранг, приложил его к лежащему у его ног зеленому кокосовому ореху. Энергичный взмах руки, свистящий удар — и кокос был разрублен на две половины. Гости одобрительно загудели. Значит, роды будут не тяжелыми. Плохо было бы роженице, если бы ее мужу пришлось наносить второй удар.