Изумрудное пламя

Все еще стоя на коленях, он стянул с себя тунику и разложил ее на сене. Потом, не отрывая глаз от Джоанны, снял белую полотняную рубашку. Его грудь была покрыта, но негусто, черными завитками. На руках заиграли мускулы, когда он принялся развязывать пояс. И через несколько мгновений на нем уже почти ничего не осталось.

Джоанна была в одной ночной рубашке и плаще, который она быстро скинула. Гордо глядя на него, она стала на колени в одной тоненькой рубашке, и Ричард, протянув руку, принялся распускать ей волосы.

– Так будет лучше, любовь моя.

Его голос ласкал ей слух, как самая нежная музыка, и она вся затрепетала от его прикосновений. Все еще стоя на коленях, он притянул ее к себе, крепко прижал и поцеловал в губы.

Она почувствовала его руку у себя на груди, и жаркая волна подхватила ее и понесла. Джоанна задрожала всем телом, и Ричард, решив, что это от страха, принялся нашептывать ей всякие нежности, путая английские и французские слова.

– Милый, мне не страшно... Просто я не знала, что так бывает...

Желая избавиться от последней преграды, Ричард снял с нее рубашку и стал гладить другую грудь, отчего Джоанна пришла в восторг.

– Я не знала... не знала... мне хоро... Ричард! – воскликнула она, когда он захватил губами сосок, почти мгновенно затвердевший под его языком... как и другой на другой груди.

Он нежно подхватил ее и, не выпуская из крепких объятий, опрокинул на разостланную на сене одежду.

– Ну нет, любимая, это еще только начало!

Джоанна блаженствовала! Не отрывая губ от одной груди и лаская другую рукой, он разжигал у нее внутри пожар, требовавший еще и еще ласк. Еще? Чего же еще?

Словно отвечая ей, он скользнул рукой вниз, и, когда коснулся повлажневшего треугольника между ног, она застонала от нетерпения. Сбросив последнюю одежду, Ричард приник к ней, весь дрожа от предвкушаемого наслаждения.

– Пожалуйста...

Джоанна сама не знала, о чем просила его, но была уверена, что просит правильно и только в его власти дать ей то, о чем она его просит, и чем скорее он это сделает, тем лучше, а иначе она сгорит в разожженном им и нестерпимом огне.

Он лег на нее, коленом раздвинул ей ноги, стараясь не причинить боли. Его глаза не отрывались от ее глаз.

– Будет немножко больно, счастье мое... Потерпи, я постараюсь, что делать... зато больше никогда-никогда не будет больно...

Они лежали глаза в глаза, и она чувствовала, как он легко касается ее, ищет, входит в нее... Джоанна вскрикнула от боли и неожиданности.

Она почему-то поверила, что, искусно подведя ее к вершине страсти, он сумеет избавить ее от неприятных ощущений, и слезинка выкатилась у нее из-под ресниц.

– Ну-ну, любимая, – слизнув ее, прошептал Ричард. – Все. Больше никаких огорчений. Только радость.

Боль быстро утихла, и он, уча ее, сначала медленно, а потом быстрее стал опускаться и подниматься, все глубже погружаясь в нее и почти покидая ее, так что она стонала, боясь отпустить его и все сильнее прижимая его к себе.

Ей казалось, что она сойдет с ума от овладевшего ею неистового желания прежде, чем хладнокровно дойдет до конца, но когда она открыла глаза, то увидела над собой искаженный страстью лик языческого бога, жадно ищущего наслаждения. Никакого хладнокровия тут не было и в помине, просто он еще чего-то ждал.

Джоанна ощутила, словно внутри нее нежный цветок распустил лепестки, и застонала оттого, что все завертелось у нее перед глазами. Если он совсем раскроется, она не выдержит, от нее ничего не останется. Нет, надо до конца... Джоанна прильнула к нему, бессознательно чувствуя, что этого ее движения будет достаточно, чтобы узнать наконец все.

Так и случилось. Цветок рассыпался у нее внутри, и алые лепестки-искры разлетелись, сгорая и обращаясь в пепел.

Ричард все понял по тому, как она расслабилась и горячая влага изверглась на него из самой глубины ее существа.

Он улыбнулся ей.

– А теперь, Джоанна, любимая, дай мне радость, – срывающимся голосом проговорил он.

Он подтянул ее на себя, поддерживая за ягодицы, и его движения стали быстрее и требовательнее. Он словно подчинил их ритму ее имени:

– Джоанна... Джоанна... Джоанна... Джоанна!

Бесчисленными поцелуями покрыв ее лицо, он закрыл глаза и отдался на волю последних желанных содроганий.

Потом он лежал, вытянувшись рядом с ней, на пахучем сене и удивлялся про себя красоте только что отдавшейся ему женщины. Она закрыла глаза, и он решил, что она заснула или о чем-то думает.

Ричард еще никогда не имел дела с девственницами, и все женщины, ложившиеся с ним, – от судомойки в Кингслире, ставшей первым предметом его неуклюжих ухаживаний, и расчетливо бесчестной Алисии до нежной гурии, посланной к нему султаном, все чего-то хотели от него, одни побрякушек, другие, как Алисия, уверений в вечной любви.

Джоанна, отдавая себя ему, не просила ничего. Совсем ничего. Правда, Ричард не забыл, как в своей комнате в Виндзоре обещал жениться на ней, и это были не пустые слова, чтобы соблазнить девицу. А сегодня она даже не спросила, любит ли он ее... он сам сказал ей об этом по своей воле.