Изумрудное пламя

В банке оставались еще насмерть перепуганные служащие и клиенты. Их было пятеро, и среди них – молодая женщина, лет, наверно, двадцати, с двумя маленькими детьми. Она была хрупкой и слабой. Младшего ребенка она изо всех сил прижимала к груди. Зик отшвырнул ребенка, опрокинул женщину на скамью и овладел ею.

Особого удовольствия он не получил: женщина лежала под ним как неживая. Нет, гораздо приятнее было бы, если бы она сопротивлялась. Да, это было бы здорово. Ему нравилось, когда женщина сопротивляется.

Зик Йорк прищурился, глядя на Эмеральду Реган. Она будет сопротивляться, в этом нет сомнений, будет бороться с ним из последних сил, но он все равно одержит верх, так было всегда.

«Конечно, – решил, поразмыслив, Зик, – никто не мешает мне поохотиться и за другой пташкой, с такой аппетитной грудкой. Пожалуй, я возьму их обеих».

Идея путешествия через весь континент в Калифорнию принадлежала Биллу. После ограбления банка газеты запестрели гневными статьями, призывающими к мщению. Тогда они и решили исчезнуть. Билл – под видом проповедника, а Зик – его двоюродного брата. Там, на Западе, следы их затеряются и они смогут начать собственное дело: пароходную компанию на тихоокеанском побережье или открыть порт для грузовых шхун. Этого хотел Билл, а Зик, глядя в его ледяные, не знающие жалости глаза, предпочел согласиться. В этой паре первенство всегда принадлежало Биллу, он принимал решения, но насчет женщин советоваться с ним было бесполезно. Да, с этим он справится сам, без чужих указок.

Итак, путешествие обещало быть приятным.

Пятнадцатого мая решено было сниматься с якоря. Оррина выбрали старшим. В последнюю минуту к переселенцам присоединился маленький кривоногий человечек с курносым носом и круглыми небесной голубизны глазками по имени Уайт Тетчер. Едва появившись, он объявил всем, что продает патентованные лекарства, среди которых был смягчающий сироп Тетчера, средство от кашля мистера Тетчера и афродитин мистера Тетчера (средство возвращения утраченной красоты).

– Конечно, лекарства не панацея, но они помогают, – говорил он, моргая. – Путешественники часто страдают от кашля, и лекарство принесет облегчение. Тем более что цена вполне умеренная.

Разумеется, не он их изобрел, весело согласился Уайт, но тот, кто купит у него что-нибудь, не пожалеет. И лучше поторопиться, так как его лекарства пользуются большим спросом в Сан-Франциско, там их буквально рвут из рук, и в Чикаго, а также в других местах.

Эмеральда нашла Уайта довольно забавным. Его живая манера общаться и выразительный голос внесли некоторое оживление в компанию эмигрантов. Тетчер успел пообещать Тимми и Сюзанне показать веселое представление, используя докторские костюмы, которые он прихватил с собой.

Дни ожидания не отличались разнообразием. Часто Эмери ловила на себе взгляды Мэйса Бриджмена. Он смотрел на нее с такой ухмылкой, как будто все время видел ее в намокшем белье.

Однажды, набирая воду из реки, она встретила его сидящим на обрыве. В своем кожаном бахромчатом одеянии он казался большим и массивным. Взгляд его был устремлен на лежащий на коленях лист, лицо сосредоточено. Эмери подумала, что он ее не заметит, и это почему-то задело ее. Вначале она решила так и остаться незамеченной, но любопытство взяло верх: ей очень захотелось посмотреть, как он рисует.

– Здравствуйте, – громко сказала она, подходя к нему.

Он оторвал глаза от бумаги и улыбнулся ей, щурясь от весеннего солнца.

– Итак, передо мной вновь возникла Эмеральда Реган, – заключил он. – И на этот раз в полной форме.

Он с удовольствием окинул взглядом ее наряд из серого в полоску сатина, с длинными рукавами и рядом мелких пуговиц впереди.

Она вдруг разозлилась. Почему он снова над ней смеется?

– Да, – гневно выпалила она, – и вы, как я вижу, в хлопотах проводите утро. Наверное, вам как нашему проводнику очень пригодятся эта рисунки!

Она поджала губы.

– Эмеральда, меня наняли, чтобы я был вашим проводником, и я, как могу, выполняю свои обязанности, но рисование для меня больше чем работа: это жизнь, и я не собираюсь бросать это занятие ни при каких условиях. Мои рисунки мне дороже всего на свете, их я не променяю ни на что, даже на вас, моя дорогая, при всей вашей прелести. Кроме того, я знаю, что вы сами увлекаетесь рисунком и живописью, а для художника непозволительно издеваться над другим художником.

– Упрек был справедливым, и Эмери покраснела от стыда.

– Я… Я не хотела вас обидеть…

На щеках Мэйса появились ямочки.

– Я знаю, что вы имели в виду. Я немного разозлил вас? Прошу прощения, Эмеральда. Хотите посмотреть на рисунок?

Она несмело подошла поближе и взглянула на лист с затейливым сплетением линий.

На листе была изображена группа животных, похожих на оленей, со стройными ногами, грациозными телами, отмеченными белыми пятнами и длинными закрученными рогами. Их было четверо: трое взрослых и малыш. Каждый штрих был выписан уверенно и точно, лаконичными средствами передавая красоту большеглазых животных.

– Какая прелесть! – воскликнула Эмери. – А что это за звери?