Изумрудный вий

Летающие блестящие снежинки — бальзам на душу и настроение. По краю асфальта под легким снегопадом Василиса могла идти и идти без всякой конкуренции: люди предпочитали ехать в машинах и в автобусах.

Пусть едут. А она проходила по краю снегопада — пока она шла, аура очищалась, она возрождалась, набиралась астральных сил без всякого человеческого обмена энергиями. Сейчас модно искать крайнего в изъятии внутренней энергии, так вот, Василиса энергию брала из космоса летающих снежинок.

А вчера она встретила долгий и продолжительный взгляд любимых глаз Витольда. Дал ли этот взгляд дополнительную энергию? Неизвестно, но нечто человеческое — дал, остатки любви или начало новых отношений между ними. Кто бы знал, как она не хотела его любви в свое время, но потом привыкла, и он оказался снежным бальзамом ее души.

Часть дороги весьма пустынна, хотя шоссе от ее дороги недалеко находилось. Однако в одном месте своего снежного пути Василисе всегда было жутко: из-за этой внутренней жути ей иногда идти не хотелось по этому пути. У дороги находился выход теплоцентрали, точнее, выход колодца больших размеров, прикрытого решеткой. Сквозь решетку дул теплый воздух, поэтому на решетке часто лежал человек в драповом пальто. Остановка автобуса от его лежанки находилось метрах в двадцати, но этот человек всегда внушал ей ужас.

В душе леденело, когда она по кромке дороги обходила лежбище этого человека. Недалеко от этого страшного места стояла фирма, ухоженная, украшенная, но до нее еще надо было дойти…

Струйка крови ярко выделялась на белом фоне выпавшего снега. Василиса готова была пробежать бегом мимо страшного колодца, но краем глаза она увидела, что на решетке сидит не конь в драповом пальто. На решетке сидел Фома, рабочий с ее фирмы! Это был он! Василиса остановилась как вкопанная, с ужасом взирая на кровь Фомы.

— Василиса, остановись, я ранен! — сказал Фома, держа руками ногу ниже колена.

— Фома, какими судьбы ты здесь, да еще весь в крови? Скорую помощь или такси вызвать? — спросила Василиса, не зная, что делать в такой ситуации. — Кто тебя ранил?

— Не поверишь, но я увидел тебя из автобуса одну среди снега, выскочил на остановке, решил подождать, сел на решетку, и в ногу мне вонзился острый предмет. Я вытащил из ноги металлическую шпильку, заточенную с двух сторон, одной стороной она была вставлена в этот колодец, а другой торчала, но сквозь снег я ее не заметил и напоролся.

Фома показал Василисе острую шпильку в крови. По телу Василисы прошла дрожь. Совсем недавно она встречала такие острые черные шурупы, и эта шпилька была того же качества: острая и жесткая. Буквально два дня назад она, не думая о помощи, сама вбивала такой шуруп молотком в стену.

Она била по шурупу с размахом, со всей силы, с ожесточением. Шурупы требовали вкручивания, но на это сил у нее не хватало. Шуруп вылетел из уголка с закрепленными на них лесками для сушки белья. Вылетел примитивный, жирный и мягкий шуруп, а вбила она вот такой острый, черный…

Почему она испытывала ужас, но не испытывала жалости к мужчине? Ей не было его жалко, вероятно, потому, что еще живо его пренебрежительное отношение к ней. Остаточная деформация его унижений.

Василиса пошла на свое рабочее место на заводе. Кто любит запахи парфюмерии, а она любила запахи механического цеха, запах станков, масла и стружки. Любила тихий гул работающих станков, любила рабочих за станками и технологов, их опекающих. Любила чертежи.

Она шла мимо цехов, смотрела на станки, дышала заводскими запахами и насыщалась астральной энергией производства. Здесь производили новейшую технику. В эпицентре производства отличная аура.

Ее рабочее место находилось дальше механического цеха, она поднималась на второй этаж, проходила длинный переход, соединяющий два здания, и оказывалась в здании, выполненном из листов неизвестно чего, но всегда холодном.

Окна по периметру излучали холодный воздух из всех щелей. Здесь и сидели технологи и конструкторы, они — морозоустойчивые. Василиса не вынесла холода и в обед стала скатывать газеты в плоские трубки и втыкать их во все явные щели. Потеплело.

Ее любимой прической стал парик, она его держала в тумбочке стола. Она приходила на работу, снимала шапку, надевала парик и работала. На работу лучше всего было приходить в пальто, в нем можно работать и даже чертить. Зато было всегда приятно от собственных ошибок или проблем на производстве.

Можно было снять с себя пальто, надеть халат и идти в цех по вызову технолога. Во всех цехах значительно теплее, потому что установки и станки хорошо работают при определенной температуре.

Шла Василиса в белом халате по переходу, а навстречу ей шел Фома, прихрамывая. Он посмотрел на нее и прошел мимо. Он вновь работает на основном производстве, и у него свои задачи. В данный момент они по работе не пересеклись. Василиса шла по вызову технолога механического цеха.