Изуродованная химера

Спенсер сжимает мои пальцы, поглаживая своими.

– Мама, это моя Лорена. Лорена, это миссис Вайолет Уолли. – Она, наконец, смотрит на меня, – никогда не представляла, что бывает лицо без эмоций, – только нежный взгляд матери выдаёт её чувства. Мне немного страшно вообще что-либо произносить, поэтому я сначала слегка киваю, потом для чего-то выхожу вперёд и глажу её по ледяным выкрученным рукам.

– Приятно познакомиться с вами, – меня едва слышно, ещё ни разу в жизни не приходилось знакомиться с мамами бойфрендов. Если меня не подводит память, со всеми этими событиями, моя жизнь вообще мне кажется виртуальной игрой «Убеги».

Женщина открывает рот, и я не могу разобрать ни слова из того, что она сказала. Это похоже на то, как ребёнок учится произносить звуки.

– У мамы после инсульта проблема с речью, и несколько лет назад начал прогрессировать остеопороз. К сожалению, лечение не принесло успеха, в связи с отсутствием возможности передвигаться, – объясняет Спенсер.

Ледяные пальцы, которые я все ещё глажу, вздрагивают, тянут слабо меня на себя. Я придвигаюсь ближе, Спенсер подносит мне стул, сам отходит в дальний угол, и наблюдает за нами. Женщина дрожащими согнутыми пальцами, словно из последних сил, прикасается к моей коже и долго смотрит в глаза. Тревожность из них уходит, кажется, я ей нравлюсь. Она немного ещё подтягивает меня к себе, я наклоняюсь практически к её носу, и она целует меня в щеку. Начинаю часто моргать, едва не расплакавшись. Моя мама никогда так не делает, а этот человек видит меня впервые и так мило со мной обращается. Её руки ослабевают и опускаются на худое тело. Теперь приходит мой черед её целовать в обе холодные щеки.

– Ты ей очень нравишься. – Я оборачиваюсь к мужчине, все ещё сидящему поодаль. – Правда, мам?

Она едва кивает, губы не слушаются её, и по щекам стекают слезы. Я нервно ищу поддержки у Спенсера. Он подходит, вытирает глаза мамы салфеткой, целует её в обе щеки и лоб.

– Я нашёл её, мама, – говорит он ей, но смотрит мне в глаза. – Нашёл.

Улыбаюсь ему, мне приятно, он будто подтверждает мои слова, брошенные ему на улице перед участком. На самом деле, я безумно рада, что нас свела вместе судьба. И то, что он знакомит меня со своей мамой, даёт мне надежду на нечто большее. В последнее время именно это он мне и доказывает своими поступками.

– Она счастлива видеть тебя, – произносит Спенсер. – Счастлива, что мы вместе.

Думаю, в нормальных обстоятельствах его мама уже бы крутилась на кухне, и я болтала бы с ней без умолку, помогая расставлять чайный сервиз. Мы стали бы самыми настоящими подругами. И я любила бы её…

– Я тоже очень рада встретиться с вами. Спенсер замечательный, и я очень люблю его. Вы даже не представляете, насколько. – У Вайолет расширяются зрачки, она мечется взглядом, между нами.

– Любишь? – Я прикрываю глаза, понимаю, что сболтнула лишнее. Не таким образом я хотела бы рассказать о своих чувствах, второй раз я произношу все не верно.

– А ты сомневался? – Спенсер стаскивает с шеи галстук и бросает на кресло, сам садится на подлокотник.

– Мама уже, наверное, благословляет нас, посмотри в её счастливые глаза. – Он как всегда серьёзен и напряжен. – Мам, вот и пришёл момент, когда не ты одна любишь своего бестолкового сына.

– Что ты говоришь? – Я встаю и иду к нему, он при этом отворачивается к окну и замолкает.

Все, что мне остаётся, опустить голову и вернуться на место рядом с Вайолет. Сегодня он странный, вроде внимательный, но в то же время бесконечно далёкий и даже не досягаемый. Его мама немного двигает пальцем, и я сразу обращаю на неё внимание.

– Не… – она набирает в лёгкие воздух, немного вытягивает шею, произносит парочку звуков пока у неё не приходит слово, – … бойся.

– Я больше ничего не боюсь, – произношу я совсем тихо. – Уже нечего бояться. – По моей щеке скатывается слеза, затем вторая, и я поспешно их стираю. Эта женщина будто заглянула ко мне в душу и увидела, что в ней происходит. Прочувствовала мои страдания. Как я переживаю за её сына, что будет с ним, если вдруг я стану причиной его заточения. Мне надо сделать себе план, а лучше два, чтобы, если не сработает один, я смогла воспользоваться другим.

– Я думаю, мама устала. – Женщина закрывает глаза, то, как нежно её целует сын, пронизывает меня насквозь. Они словно перевязаны одной нитью, что тянется длинной в жизнь. Нежные отношения и всесильная материнская любовь. Я встаю, чтобы оставить их немного наедине, выхожу за дверь и прислоняюсь к стене больницы. Гробовая тишина в самом одиноком пристанище человека. За какие грехи тебя стягивает настолько, что ты становишься не способным передвигаться, обречённым на обездвиженность? Что они чувствуют, когда смотрят в эти пустые окна? Глядя на голубое небо и мимо пролетающих птиц… Может они осмысливают свои поступки или вспоминают все хорошее, что с ними было? Или мечтают снова почувствовать себя живыми и нужными…