Изуродованная химера

– Спенсер не делал этого. Он перестал с ними общаться по непонятной причине. Просто в момент собрался и уехал в университет. Первое лето, когда он не проводил его с друзьями. Пейтон был дико зол на него за то, что он испарился! – кричит она и тоже встаёт напротив меня.

– Ты придурочная! Все это время пыталась показать, что у тебя есть муж, ругалась, плакала. И вот оно как. Оказывается, мы постоянно живём в своём мире и изредка приходим в себя, чтобы найти девочку для битья? Ты сейчас серьёзно хочешь, чтобы я поверила тебе? – Она подходит ко мне ближе, ещё момент, и мы вцепимся друг в друга.

– Я живу в той реальности, которая удобна для меня. Ты тоже приехала в самое пекло, зная, что оставила в прошлом. И даже когда ты подозревала Спенсера, ничего не остановило тебя жить с ним. – Я прищуриваю глаза. – Противно, правда? Ты сама себя все это время успокаивала, потому что тоже придумала для себя несуществующий мир. И что? Тебе плохо с ним?

– Ты больная. – Руби проносится мимо меня, когда я кричу обидные вещи ей вслед.

– Такая же, как и ты. Только с разницей, что человек, которого ты любишь, жив. А мне приходится представлять, что он все ещё со мной, – горько говорит она, я слышу хлопок двери, сообщающий об её уходе.

Прижимаюсь лбом к прохладной стене, провожу ладонью по новым обоям, сжимаю руку в кулак и со всей дури бью по ней. Сжимаю зубы до скрежета, из меня снова вырываются рыдания, вперемешку со смехом. Чёртов насильник, убийца моей судьбы, он изменил меня, сделал такой же больной на голову, как и моя подружка.

Двери снова открываются, влетает Руби и швыряет в меня стопку фотографий, которые разлетаются по полу комнаты. Я все ещё смеюсь, присаживаюсь на пол и рассматриваю компанию веселящихся ребят. Снимок счастливой Руби и её парня. Они выглядят не иначе, как влюблённая парочка. Их слишком много, столько моментов, которых они изуродовали своим поведением.

– Эта сделано в тот день. Последнее, что я помню. – Она прикрывает рот ладонью и протягивает мне фото.

Несколько ящиков пива, два парня и одна девушка, они сидят около костра в страшных хэллоуинских масках. Руби на коленях у Пейтона, второй парень сидит напротив, я уверена, что это Фил, по его протёртым до дыр джинсам и любимым конверсам.

Я сжимаю свой нос, жадно глотаю кислород, которого мне не хватает в этом доме, никогда не хватало.

– Кто вас фотографирует? – Я сажусь на колени, отталкиваю от себя фотографии её прошлого и ищу те, которые будут похожими на эту. Мне нужен тот день. Необходим.

– К нам приехал человек, но из-за выпитого я даже не обратила на него внимание. Я видела только камеру и то, в темноте его практически невозможно разглядеть. Парни попросили знакомого сфотографировать нас на память и все. И то не могу чётко сказать, это было до того, как мы отрешились или после. – Я истерично трясу фотографиями, нахожу ещё несколько. Ребята уже навеселе, теперь фотографирует Пейтон, лежащего в отключке Фила, растрёпанную, но весёлую Руби.

– Что было дальше? – спрашиваю её.

– Парень уехал. Мы остались втроём, как часто, бывало. Парни подкидывали поленья в огонь. Я пила пиво, помню, как, заплетаясь ногами, Фил упал навзничь и начал блевать. Пиво уже не лезло, и он устал после рабочего дня. Он просто вырубился. Дальше я помню, как открыла шампанское, чтобы отметить праздник, и провал. – Она тянет руки к фотографиям, долго смотрит на них. – Когда я очнулась, меня погружали в машину медицинской помощи на носилках. Последнее, что я заметила, лежащего навзничь Пейтона, его белая футболка была грязная, поза неестественная. Он лежал лицом вниз, штаны были приспущены, будто он… – Она так плачет, что я не могу себя сдержать, чтобы не реветь рядом с ней. Губы подрагивают, я закусываю их, готовая впасть в истерику. – Это не он. Пейтон очень любил меня.

Она расстёгивает пуговицы домашней кофточки спереди, и я едва сдерживаю себя, чтобы меня не вырвало. Рвотные позывы от шокирующих шрамов накатывают одна за одной. Уродские рубцы покрывают её грудь и живот поперёк. Страшные знаки на её теле выглядят бледными и набухшими, словно шили наспех. Я закрываю лицо руками и раскачиваюсь на полу, именно эта участь меня ждала? Кто из них это сделал? У меня начинает ныть давно забытый шрам у горла, его практически не видно. Но это напоминание о том дне. Как Руби живёт с таким грузом, каждый день преодолевая порог боли прошлого? Выживает в этой жизни?

– Мне надо собираться. – Я поднимаюсь с пола и пячусь назад. – Я не могу. Не могу. Прости.

Хватаю свою сумочку со столешницы в прихожей, засовываю туда одну из фотографий и выхожу на улицу. Шквальный ветер, который поднялся совсем недавно, обдувает моё лицо, щиплет щеки. Мне никогда не было так холодно в душе, погода сейчас не имеет значение. Все, что случилось с нами, их вина. И кто бы ни был тем самым человеком, он один. И если со мной все сделал Спенсер, и маска принадлежит ему, то не остаётся сомнений, что это именно он. Каблуки подкашиваются. Иду, словно пьяная, к первой попавшейся машине.