Изуродованная химера

Мне сразу вспоминается фраза Спенсера, как его любит мама. Передо мной стоит её лицо и затуманенный взгляд, это была вина. Она чувствует себя виноватой передо мной, и ей больно. И что я наделала? Она умрёт без него.

– Я могу идти? – Я поднимаю голову и удивлённо смотрю.

– Мне казалось, тебя уже здесь и нет. – Он встаёт, делает какой-то дурацкий полупоклон и выходит за дверь, немного зажимая ей небритую щеку.

Я закрываю на пару секунд глаза, голова кружится от мыслей, недосыпа и переживаний. Давненько я не получала такую встряску. Подхожу к двери и запираю её на ключ. Иду в мою ванную комнату, жду, пока вода нагреется до кипятка. Постепенно ванная набирается, я лежу, упершись взглядом в потолок. Я должна все продумать, ведь сожру потом себя…

Спенсер безусловно тот, кто он есть. И нет ему никакого оправдания. Но меня смущают обрывки памяти, происходящие за все это время. Когда я говорила о ноже, он не понимал, о чем речь, мы пикировались фразами, которые никак не указывали на него. Для чего ему сводить с ума свою сестру, проходить все заново? Рассказывать матери то, что он совершил, и повторять? Надо быть конченным подонком, чтобы искалечить мать и продолжать своё. Кто этот человек, который разъезжал на машине, с кем ругалась Руби? И, самое главное, кто фотографировал компанию в лесу?

Вода приятно обжигает мою кожу, обещая сжечь меня заживо, сварить в жидкости. Ногой отключаю воду и продолжаю лежать. Если Спенсер не врёт мне, то тот, кто заварил эту кашу, все ещё на свободе. Так стоит ли мне бояться? Мой побег не закончится чем-то хорошим?

Развожу резко руки в стороны, расплёскиваю воду на пол, выхожу из ванны, растираю своё тело широким махровым полотенцем. Отжимаю волосы, наклонившись сначала на одну сторону, потом на другую, откидываю их назад. Я только что поняла одну вещь, которая сожрёт меня, если я позволю этому произойти.

Спенсер был удивлён и взбешён, узнав, что тот, кто нападал, засунул мне руку в трусики. Это была не поддельная реакция. Он готов был разорвать того, кто это сделал. Как он меня забирал из участка, заставлял находиться дома. Все сходится. Это не он. И сейчас Спенсер сидит там, а его мама, возможно, умрёт в любой момент. Я не могу простить его… но и не прощу себе, если стану причиной смерти. Ведь если подумать, Руби тоже попала в их руки, благодаря мне. То, что не получилось у того человека, наверняка, должно было закончиться на ней.

Он не просто извращенец, он маньяк, который пытался избавиться от меня, и теперь у него все получится. Почему? Я сотый раз задаю себе этот вопрос, но никак не найду ответа.

Высушиваю волосы феном. Вытаскиваю свои темно-синие джинсы, бежевый свитер и белье из чемодана, на ходу обуваюсь в кроссовки.

Когда я выскакиваю за дверь, едва не сбиваю маму с ног.

– Ты куда собралась? – Она выставляет одну руку вперёд. – Лорена, не наживай себе неприятности, и так уже тошно от твоих выкрутасов.

– Где чек? – Я отодвигаю её в сторону и шарю рукой внутри тумбы. – Где этот чёртов чек? – кричу я.

– Я собралась внести его на твой счёт в банке и взять причитающееся. – Вот за что я должна её любить?

– Это мой чек, и как я посчитаю нужным с ним поступить, так и будет, – говорю ей сквозь зубы, – а сейчас верни мне его.

Эд выходит из зала тревожно смотрит на нас двоих.

– Отдай Лорене то, что принадлежит ей. И успокойся, черт возьми, с этими деньгами. Оставь её в покое. Сколько возможно думать об одном и том же? – Мои глаза широко раскрываются. Он впервые орёт на мою мать.

Мама уходит в комнату, возвращается со своей сумочкой и отдаёт мне бумагу.

– Надеюсь, ты не поступишь как дура, – возмущается она, её голос переходит на фальцет.

– Я дура только потому, что постоянно возвращаюсь сюда в надежде, что моя родная мать, наконец, поймёт, что самое дорогое в её жизни – это не гребенные деньги, не дорогая мебель, не вкусная еда. Семья – самое главное, понятно тебе? Люди, которые тебя любят. Вот что надо ценить, – отвечаю я ей. – Ты словно чужая, только и стараешься избавиться от меня. И я понимаю, что однажды ты останешься одна, и может вот ответ на мой вопрос, почему существуют приюты для инвалидов? Кто не любит тебя здоровым, калекой не нужен другим.

Сумка выпадает из рук моей матери, лицо от злого меняется в расстроенное. Она вот-вот заплачет. А я не могу утешать её, пока она сама не сделает выводы. Эд отступает в сторону, когда я прохожу мимо него. Мы обмениваемся напряженными взглядами.

– Спасибо, – останавливаюсь около него и произношу очень тихо, чтобы мама не услышала, он слегка двигает головой в знак понимания. Забираю свою сумочку, которая не сочетается ничем из моей одежды. Мне главное, чтобы были документы, все остальное не важно.

Закрываю за собой дверь, телефон, как назло, не ловит сеть. И мне приходится идти до самой остановки, чтобы поймать машину. Быстро обхожу лужи. Останавливаю первого попавшегося водителя.