Извилистые тропы

Фрэнсис мог обсуждать, насколько удачна или неудачна эта затея, в личной беседе с Тоби Мэтью, но Бекингему он писал: «Хотя с отъездом Вашей светлости для меня настали печальные времена, я всей душой надеюсь, что Ваша благородная миссия принесет Вашей светлости величайший почет и в Европе, и в Англии и главное — преумножит несметные сокровища любви и доверия, которые питает к Вам наш превосходнейший принц; признаюсь Вашей светлости, я так несказанно этому рад, что не мог свою радость сдержать и не потревожить Вашу светлость этими короткими и торопливыми строками. Молю Вашу светлость великодушно снизойти к моей просьбе выразить его высочеству мое всепреданнейшее почтение, а также надежду, что он в скором времени позволит мне отложить в сторону короля Генриха Восьмого и приступить к описанию героических деяний его высочества». В записке к приближенным помощникам принца и Бекингема он писал: «Я, желая тишины и покоя, уединился в Грейз инне, ибо когда мои лучшие друзья так далеко, мне подобает отгородиться от мира. Да пошлет Господь всем нам Вашего доброго возвращения».

А что же ее светлость? Ни единого слова о ней с июля, когда она требовала причитающуюся ей половину суммы от продажи прав долгосрочной аренды Йорк-Хауса, а ведь сейчас уже февраль подходил к концу. Вряд ли можно винить ее за то, что общество ее собственного управляющего Джона Андерхилла было ей гораздо приятнее, чем обосновавшийся в Грейз инне супруг мог предположить и одобрить. Она получила свободу. А он возможность работать.

Вопрос в том, над чем именно работал Фрэнсис Бэкон зимой, весной и летом 1623 года и был ли посвящен в тайну Тоби Мэтью? В апреле Тоби отправился в Испанию вслед за принцем Уэльским и Бекингемом, взяв с собой письма своего друга и наставника к маркизу, к графу Бристолу (королевскому эмиссару) и к графу де Гондомару. Биограф Бэкона Спеддинг приводит в своем жизнеописании все три письма, но опускает — видимо, сочтя не заслуживающим интереса — письмо Тоби к Фрэнсису, которое было опубликовано в 1762 году в собрании Берча.

А в письме было написано вот что:

«Лорду виконту Сент-Олбансу

Мой благородный лорд!

Я получил великий драгоценный знак Вашего расположения ко мне 9 апреля и могу лишь смиреннейше выразить благодарность Вашей светлости, соблаговолившей посетить ничтожнейшего и недостойнейшего из Ваших слуг. Сердце мое ликует, ибо хотя меня нет в том месте, которое я почитаю своим домом (он, несомненно, говорит о своем пребывании под кровом Бедфорд-Хауса или Грейз инна), мне выпало счастье пользоваться благорасположением Вашей светлости, и я не боюсь спугнуть это счастье, ибо знаю, что Ваше благорасположение неизменно. Молюсь всем сердцем, чтобы мне снова было дозволено служить Вам в благодарность за него; но кто знает, если fortis imaginatio generat causam[40], то, может быть, такое же доступно и великим желаниям? Вы знаете, мое желание быть всегда полезным Вашей светлости; и, желая Вам столько счастья, сколько должно быть даровано человеку таких несравненных достоинств, я смиренно преклоняю голову перед Вашей светлостью.

Смиреннейший и благодарнейший слуга

Вашей светлости Тоби Мэтью.

Postscript. Величайший гений, которого родила не только моя страна, но и Европа, это Вы, Ваша светлость, но этого гения будут знать под другим именем».