Извините, что мне не жаль

Майлз остался один в «аквариуме». Он положил локти на колени и закрыл лицо руками. Он оставался там вплоть до того, когда я пошла искать Марго в туалете, сказала ей, что все кончилось, и попросила его проводить.

– Хорошо, – сказала она, расправив плечи, – девушка должна сделать то, что должна сделать [26].

Весь «Колтон Кэпитал» наблюдал за тем, как она вошла в стеклянный офис и нежно похлопала Майлза по плечу. Он буквально вздрогнул, но послушно встал. Они остановились на минутку, потом Марго открыла дверь, крепко взяла его за локоть и вывела из офиса.

От трейдеров послышался взрыв насмешливых криков. Майлз не поднимал головы. Он позволил Марго довести себя до лифта, как будто сам бы не справился. Майлз был похож на какого-нибудь преступника по телевизору, который совершил постыдное преступление и теперь под конвоем полицейских идет в зал суда. Вот только его лицо не закрывал капюшон.

А потом все закончилось. Мне не было его жаль – ни капельки. Я чувствовала, что есть еще один человек, перед которым я в долгу, и сейчас я ее найду, скажу ей, в чем виновата, и стойко выслушаю все, что она мне скажет.

Я купила кофе и уселась на высокий стул в углу у окна в кафе в Сохо, в нескольких минутах ходьбы от офиса «Колтон Кэпитала», и для прикрытия вытащила ноутбук. В окружении людей, для кого это, кажется, было дневным местом работы, я была настолько незаметной, насколько вообще возможно, даже несмотря на то, что осталась в пальто и шарфе – готовая выбежать, как только увижу, что она вышла из офиса через стеклянную дверь.

Звучит глупо, и я чувствовала себя глупо, но держала на экране телефона ее фотографию, чтобы точно знать, что это она. Я просидела там целый час как худший частный сыщик в мире, глядя то на экран, то на дверь, потом снова на экран, при этом все больше и больше волнуясь и скучая.

А еще я все больше и больше хотела в туалет. Это все из-за кофе.

Если бы я была частным сыщиком на посту, то пустила бы в ход стаканчик от кофе. Но это если бы я была в машине и у меня был член. Но у меня нет ни первого, ни второго. Я посмотрела на закрытую стеклянную дверь через дорогу и на экран. Без четверти пять.

Ну не может быть, чтобы кто-то вышел из офиса без четверти пять? Даже если бы в пять у них было совещание, они бы уже ушли. Сейчас еще слишком рано, чтобы идти домой. Я же могу отлучиться на две минутки, правда? А если упущу ее, вернусь в другой день.

Или, конечно, нет.

Я закрыла ноутбук, положила его в сумку, собрала вещи и кинулась туда, куда указывала стрелка под железной вывеской с женщиной в старомодном платье с оборками и с зонтиком в руках, надеясь, что никто не «украдет» мой наблюдательный пункт. Я прошла через несколько деревянных дверей, вниз по лестнице и потом по коридору, – черт, это что, шутка, что ли? – и наконец-то нашла дверь, которую искала.

Я воспользовалась туалетом с удивительной скоростью, помыла руки и побежала назад по коридору и лестнице в кафе.

А вот и она.

Слоан стояла у прилавка с многоразовым бамбуковым стаканчиком в руке, в который бариста, кажется, только что налил кофе, и болтала с ним, как со старым другом. Учитывая то, что ее офис находился буквально в пяти шагах отсюда, это, скорее всего, было правдой.

Я остановилась, желая убедиться на все сто процентов. Она казалась меньше, чем на фотографиях, на пару сантиметров ниже меня, несмотря на то что на ней были красные лакированные кожаные ботинки на небольшом каблуке. Благодаря поднятым наверх темным волосам она казалась зрительно выше. На секунду я задумалась, не ошиблась ли, но ее стиль невозможно было ни с кем перепутать: это приталенное черное пальто, стрелки и красная помада – я видела их на каждой фотографии жены Майлза, которая мне попадалась.

А потом я услышала, как бариста сказал:

– До завтра, Слоан, – и я знала, что делать.

Я подбежала, поймав ее, как только она дотронулась до двери.

– Извините, – сказала я, – вы, случайно, не Слоан Кэссиди? Можно с вами поговорить?

За секунду до ее ответа я поняла, что совершила две глупейшие ошибки.

Первое – это то, что я не догадалась, как работа научила Слоан отвечать людям. Все-таки передо мной была женщина, которая решала судьбу восходящих звезд. К ней, наверное, все время приставали девушки, которые и писали ей, и звонили, и твиты отправляли, и все впустую. Они надеялись, что если она их увидит, действительно увидит, – то сразу же разглядит в них потенциал и сделает своими клиентами.

Она знала, как с такими разбираться, и так же разобралась и со мной.

– Дорогуша, – сказала она, – мне нужно бежать, я жутко опаздываю. Но было бы здорово с вами поговорить! Пожалуйста, оставьте мне визитку.

Она протянула мне блестящий красный прямоугольник, но я не взяла. Она посмотрела на меня пару секунд, потом толкнула дверь бедром и вышла.

Если бы я только позволила секретарше дать мне услышать ее голос. Это и было моей второй ошибкой. Даже ее голосовой почты бы хватило. Ведь я часами слушала ее больше полугода.

Она и была Плохой Девочкой, той самой женщиной из «Извините, что мне не жаль».