Извините, что мне не жаль

В любом случае, прямо сейчас я начинаю готовиться к свиданию с новым парнем (с сайклинга, так что у него самая сексуальная задница из всех, что я видела!). Я тоже хочу чувствовать себя «секси», поэтому надела обалденное новое белье. И никакого кружева и рюшек, дамы: только черная сетка и множество ремешков – чем-то похожих на бандаж. И даже если он их не увидит – может, и нет, никогда не знаешь, чем закончится первое свидание, – я знаю, что они на мне, и чувствую себя горячей штучкой.

Итак, вот ваш челлендж на сегодня. Покопайтесь в своем ящичке нижнего белья, найдите самые сексуальные вещички и наденьте их – для себя любимой.

Я с завистью подумала, что еще могла сделать Плохая Девочка для того, чтобы выглядеть на все сто на первом свидании с этим парнем с сексуальной задницей. Наверное, сделала маникюр, проэпилировала воском все, что только можно, – и наверняка даже позволила себе, как говорят в Нью-Йорке, объемную укладку «blow-out» (взрыв).

А может, она весь день читала и перечитывала свое сообщение, где все-таки решилась предложить ему встретиться, и его ответ. Во всяком случае, я так и делала. Я потратила примерно столько же времени на перечитывание своего сообщения, сколько ушло на его написание. Мне хотелось, чтобы оно звучало нормально, но не так, будто мне все равно; настойчиво, но без отчаянья. Сексуально, но не так, будто все это только ради секса.

В итоге я остановилась на: «После всех этих сообщений мне снова захотелось с тобой встретиться! Как насчет бокала вина после работы в среду?»

А потом я как дура закрыла телефон в ящике, словно он мог сбежать, и пошла принимать ванну. После меня уже ждало сообщение от Майлза: «Вино – это звучит аппетитно, почти так же, как ты».

Он считает меня аппетитной! Я перечитывала эти девять слов снова и снова, с волнением, восторгом и нервным возбуждением. Может, Плохая Девочка тоже перечитывала свои сообщения в перерывах между маникюром и парикмахерской.

Но вот уж чего она точно не стала делала, так это тратить целый час до выхода и полчаса после того, как уже давно должна была выйти, на перестановку мебели.

Все из-за Пирса, конечно же. Я сидела за столом и думала, сколько времени уйдет на то, чтобы сделать макияж в уборной, когда он подошел и запросто спросил:

– Шарлотта, у тебя есть свободная минутка?

– Конечно, – ответила я, зная, что у меня будут проблемы, и мысленно уже придумывая сообщение Майлзу о том, что я опоздаю. Но я и не подозревала, насколько все будет плохо.

– У нас завтра собрание, – сказал Пирс, – и несколько людей из медиа не смогут прийти. Я знаю, что вы подготовили комнату на семьдесят пять мест, а будут всего сорок. Так что придется оформить все это в стиле конференц-зала, а не амфитеатра. Передвинь пару стульев, ладно, и предупреди людей из кейтеринга?

– Хорошо, – ответила я, думая: «Да пошел ты, Пирс, заносчивый итонский придурок. Это дико сложно, и ты это знаешь».

Утром вместе с Грегом, вторым помощником Колина, и Морисом, который следит за почтой, забирает белье из химчистки и в общем помогает, умудряясь при этом постоянно улыбаться, мы поставили рядами семьдесят пять кресел, передвинули стол в конец комнаты, настроили проекторы и убедились в том, что все идет по плану.

А теперь, просто потому что Пирсу не хочется выделяться на фоне пустых кресел, мне придется каким-то образом передвинуть тридцать пять кресел, вернуть огромный стол в центр комнаты и расставить вокруг него все эти кресла. И все это я должна сделать за полчаса, в одиночку, на высоких каблуках, и постараться при этом не превратиться в потную развалюху.

От одной мысли об этом мне плакать хотелось. Останавливал только страх превратиться не просто в потную развалюху, а вдобавок с опухшим лицом и красными глазами.

Я позвонила в кейтеринг и попросила вдвое сократить заказ, без конца извиняясь и зная, что они будут так же ругать меня, как я ругаю Пирса, и так же втихую. Потом, чувствуя себя тем чуваком из греческого мифа, который должен был вычищать из конюшни накопившееся там за десять лет конское дерьмо – из-за чего, не помню (наверное, потому, что Пирсу не хотелось делать это самому), я приступила к работе.