Извините, что мне не жаль

– Слава богу, – сказал Майлз, – когда я впервые встретился с твоим боссом, я спросил у него о состоянии рынка, просто чтобы разбавить беседу, и через десять минут он все еще не заткнулся, а я не понял ни слова. После этого решил больше не спрашивать.

– Но с твоей работой, наверное, все так же? Разве люди не задают тебе вопросы, ты начинаешь рассказывать о чем-то тебе интересном, ну там об арочных контрфорсах, например, а потом вдруг понимаешь, что они с самого начала тебя не слушали?

– Арочные контрфорсы только в церквях бывают, – сказал он, – но я тебя понял. Может, говорить о работе надо только с коллегами? Ну там, работаешь продавцом, говори с продавцами.

– А я, кстати, работала продавцом, – сказала я, – в «Теско», на кассе. Работала по выходным все время, пока училась в институте.

И тогда я покраснела. Мне не хотелось, чтобы он это обо мне знал: я хотела создать образ кого-то, кто без труда влился в мир домов в Мейфэйре и бутылок шампанского за тысячу фунтов и кому все это кажется абсолютно нормальным. На самом деле это было совсем не так. Когда Пирс впервые пригласил меня на ланч с новым клиентом («Он любит горячих блондиночек, дорогуша»), я несколько часов смотрела видео на ютубе о том, как правильно держать нож с вилкой.

Майлз сказал:

– Я знаю это чувство. Я вырос в муниципальной квартире в Бермондси, и вот я уже проектирую дома для тех, у кого по шесть офисов, через которые каждый день проходит столько денег, что можно было погасить долги одной небольшой страны. Ну да ладно. Я в себе не сомневаюсь.

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись, и у меня вдруг появилось какое-то странное чувство – будто я падаю или, может, взлетаю? Знаете, как если бы я летела в лифте до самого верхнего этажа, но организм не поспевал за его скоростью. Черт. Я не просто безумно хочу этого парня. Он мне по-настоящему нравится.

– Аналогично, – сказала я, – не сомневаюсь в себе. Совсем.

– Я хотел пригласить тебя на ужин, но сначала показать тебе кое-что. Заказать тебе еще что-нибудь или пойдем сейчас?

Я вспомнила здравый совет Плохой Девочки: Встречайтесь в публичном месте и оставайтесь там, пока не убедитесь в том, что вам ничто не угрожает. Скажите подруге, куда вы идете. Не переступайте опасную черту.

«Заткнись, – мысленно сказала я ей. – Мне все равно. Времени нет. Да и вообще, если этот мужчина опасен, то это именно та опасность, которая мне нужна».

– Ну что, – сказала я, – пойдем, показывай.

Майлз встал, и у меня появилась минутка для того, чтобы восхититься длиной его ног в брюках и заодно представить его без них. И снова он произвел на меня тот же эффект, и я совсем смутилась. Научно выражаясь, киска пришла в исступление. Потом я тоже встала, пока ноги слушались.

– Это буквально за углом, – сказал Майлз, открыл дверь и дождался, пока я выйду. В пабе было мрачновато, и, выйдя на улицу, я удивилась тому, как там солнечно. Я пошла за ним, мы пересекли зеленый сквер, где множество туристов и офисных работников устраивали пикники на траве, вышли на небольшую улочку, вдоль которой стояли дома с лепниной. Один из них был окружен рекламными щитами с надписью «Программа “Заботливые строители”» и логотипом «Тэйлор + Партнеры».

– Технически это все еще строительный участок, – сказал Майлз, – но не волнуйся, светоотражающая жилетка и ботинки со стальными носами тебе не понадобятся. Вперед.

Он вынул связку ключей и открыл дверь, на которой висел знак о том, что вход разрешен только для сотрудников. Затем Майлз ввел несколько цифр на консоли, выключив тем самым сигнализацию.

– Подожди, – сказала я, – где мы? Мы что, дом взломали?

Майлз ответил:

– Это что, похоже на взлом? Со своим ключом и кодом доступа? Пропускная система даже распознает мое лицо, смотри.

За рекламными щитами была обычная входная дверь глубокого чернильно‐синего цвета. Интересно, отгадает ли дочка Бьянки этот оттенок. Майлз остановился напротив двери и посмотрел в маленькое, еле видное стеклышко. Раздался сигнал и щелчок, и Майлз открыл дверь.

– Здесь двенадцать сантиметров твердой стали, – сказал он, – мой клиент очень серьезно относится к безопасности, и не случайно.

– Здесь нет почтового ящика, – сказала я, – а так вроде бы все нормально.

– Точно.

– Как тогда ему приходит почта?

– Не думаю, что Олега Щепотина интересует пицца на дом, – сказал Майлз, – или муниципальные налоги. Судя по всему, он оплачивает их через семейный офис. Он хочет казаться законопослушным.

Майлз пригласил меня внутрь. Какая-то часть меня возмутилась: «Остановись, Шарлотта. Это уже слишком странно». Но другая, гораздо большая, была в восторге, ей не терпелось войти в дом и остаться наедине с Майлзом.

В доме было холодно от кондиционера, который включали летними вечерами. Пол был мраморный – или та часть, которую видно; в основном его закрывал огромный восточный ковер.

– Какой Олег? – спросила я.