Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже

Когда обстановка стала критической и король, находившийся вне Парижа, узнал об этом, он приказал окружить город и назначил командующим войсками принца из числа врагов французов, известного среди них как предавший принципы либерализма. Эти меры, однако, шли вразрез с политическим и государственным благоразумием и свидетельствовали о недальновидности короля. Ему следовало бы проявить терпимость и милосердие, а он пошел на истребление своих подданных, низведя их до уровня своих врагов. Но умиротворение противника разумнее, чем его истребление. Как прекрасно сказал поэт:

Будь мягким и добрым, терпимым и снисходительным к провинившемуся,
Иначе можешь сказать не то, чего от тебя ждут, и тут же напустятся на тебя невежды.

Принятые королем меры не достигли цели и обернулись против него. А если бы он предоставил народу больше свободы, то не попал бы в такой переплет и не лишился бы трона, тем более что французы уже привыкли к свободе и она превратилась у них в черту характера.

Прекрасно сказал поэт:

У людей обычаи, к которым они привыкли, у них законы, которые они соблюдают, и заповеди.
И тот, кто не хочет жить с ними по их обычаю, неприятен им и ненавистен.

28 июля народ отвоевал у солдат здание, которое называется Дом города{276}, в нем размещается шейх Парижа. Тут появилась Национальная гвардия. Это солдаты, которые раньше охраняли народ. У короля своя гвардия. Король Шарль Десятый распустил Национальную гвардию, но когда началась смута, она вновь появилась, чтобы защищать народ, пустила в ход оружие и прогнала всех солдат с их постов, а многие посты сожгла. В это время были созданы суды, в которых судьями были подданные. И власть ничего не могла поделать. Она пустила в ход все силы, которыми располагала, чтобы подавить восстание, но ей это не удалось. Были мобилизованы все резервисты и брошена артиллерия на поддержку двенадцати тысяч султанских гвардейцев и шести тысяч унтер-офицеров (всего восемнадцать тысяч человек, не считая резервистов и артиллерии). В рядах народа вооруженных было меньше, но безоружные сражались камнями или помогали вооруженным людям.

После взятия Дома города и захвата у солдат пушек стало ясно, что султанские войска терпят поражение. Восставшие направились к Лувру и к королевскому дворцу Тюильри, там тоже произошли схватки между ними и солдатами. Схватки еще продолжались, когда на церквях и на общественных зданиях взвились трехцветные флаги, символ свободы. Зазвонили большие колокола, призывающие весь народ Парижа и других городов к оружию и к борьбе против солдат короля. Когда солдаты увидели, что народ побеждает, и им стало стыдно сражаться против соотечественников и родных, большинство из них сложило оружие, а многие их командиры ушли со своих постов.

К утру 29 июля три четверти города было в руках народа, были захвачены дворец Тюильри и Лувр, и на них водрузили флаги свободы. Узнав об этом, командующий войсками, которому было приказано вернуть жителей Парижа в повиновение королю, сдался, и народ одержал полную победу. Даже солдаты переходили под знамя народа. С этого времени был установлен временный режим и создан временный диван для поддержания в стране порядка до назначения постоянного правителя. Главой временного режима стал генерал Лафайет, который и во время первой смуты{277} сражался за свободу. Этот человек прославился своей преданностью делу свободы и верностью однажды избранному политическому направлению. За это его почитали, как почитают королей. Он не был талантом, вознесшимся к славе из небытия, как большинство знаменитых французов, особенно в военной области. Своей славой он обязан не уму и таланту, а достойному поведению. Я говорю это не для того, чтобы принизить его ум, а чтобы объяснить причины его избрания главой правительства. Как это наблюдается во всех странах мира, главенство не всегда принадлежит умнейшему, хотя это было бы и законно и естественно. Странно, что таким же образом обстоит дело и в цивилизованных странах. Полагаю, что все это подтверждает сказанное в священном хадисе: «Ум человека зачтется ему как хлеб насущный!» Как сказал поэт:

Если увидишь ученого неимущим, не удивляйся его бедности,
Истинно сказал Пророк: ум человека зачтется ему.

Прекрасно сказал и другой:

Если бы тучи проливались умом, он не орошал бы вместе с пальмами и тракагант{278}

,Если бы тучи проливались умом, он напоил бы возвышенности и обошел стороной низины.