Извращённая ложь (ЛП)

Мое дыхание коснулось ее щеки, когда я провел ладонью по изгибу ее плеча и вниз по руке. — Я не ревнивый человек, Стелла. Я никогда не завидовал кому-то из-за того, что у них есть или с кем они, и все же… Мои пальцы скользнули к ее запястью. «Я завидую каждому, кому ты улыбаешься…» Провел по пальцам. «Каждый смех, который я не слышу…» Мое прикосновение опустилось к ее колену и сделало медленное, томное путешествие вверх по ее бедру. «Каждый ветерок, касающийся твоей кожи, и каждый звук, сорвавшийся с твоих губ. Это. Является. Сводит с ума».

Я остановился у края ее шорт. Мое сердце загрохотало, соскальзывая в первобытный ритм, соответствующий грубости моего голоса. Воздух завихрился от свободных желаний, настолько сильных, что они угрожали поглотить нас обоих.

Стелла вообще перестала рисовать. Карандаш болтался в ее ослабевшей хватке, и она была неподвижна, так неподвижна, если не считать бешеной музыки ее пульса.

Я услышал это сквозь горячий прилив крови в жилах. Это была песня сирены, манившая меня к гибели, и она была так прекрасна, что я мог бы поддаться, даже зная, что она приведет меня в ад.

«Кристиан…»

Каждый мускул напрягся при шепоте моего имени. Это звучало так сладко из ее уст, как будто это был звук спасения, а не гибели.

Она была единственным человеком, который когда-либо так называл мое имя.

Моя рука обвила ее бедро. Грубость впилась в мягкую плоть, прежде чем я отпустил ее и выпрямился, ненавидя себя все больше с каждой секундой.

— Иди в свою комнату, Стелла. Моя резкая команда разрушила грубую близость момента. — И запри дверь.

Мгновение колебания. Рваный выдох.

Затем шорох бумаг и потеря тепла, когда она выбежала из комнаты.

Я подождал, пока не услышал, как закрылась ее дверь, прежде чем выдохнуть.

Мои шаги отдавались в такт моему сердцу, когда я шел в ванную, разделся с одеждой и включил душ настолько холодным, насколько это было возможно.

Ледяные струи воды хлестали мою кожу, но никак не могли подавить желание, бушующее во мне и испепеляющее все на своем пути, пока не остались только видения нефритовых глаз и пышных темных кудрей. Призрачный аромат зеленых цветов кружился в душе, такой же невидимый, но осязаемый, как ощущение горячего шелка под моим прикосновением.

Стелла так глубоко въелась в мое сознание, что я чувствовал только ее запах. Все, что я мог чувствовать. И, даже когда я закрыл глаза, все, что я мог видеть.

Потребность в моем паху пульсировала сильнее.

Черт побери.

Я выругался, прежде чем согнулся и сжал свой член кулаком. Он был твердым

и опухшым, и из него уже капала предэякуляция, а мои движения были грубыми, почти гневными, когда я стремилась к столь необходимому освобождению.

Я мог бы поцеловать ее. Я мог бы схватить ее за волосы и заклеймить ртом, пока не докажу, что в темном огне, пылающем между нами, нет ничего фальшивого.

Единственное, что удерживало меня, — это тонкая нить самообладания, сотканная из холодной логики и тончайших клочков моей давно уничтоженной совести.

Я прекрасно понимал, что если кто-то из нас сдастся, я обрек бы не только себя, но и ее на ад.

Я буду касаться ее окровавленными руками и целовать ее ртом обманщика. Ей предстояло забраться в постель с монстром, а она даже не подозревала об этом.

Часть меня хотела ее так сильно, что мне было все равно; другая часть была достаточно защитной, чтобы я отправил ее в такое место, где даже я не мог ее найти.

Это был парадокс, как и все, что в моей жизни имело к ней отношение.

Но если бы эта нить оборвалась…

Я закрыл глаза, крепко сжав руки, и мое дыхание стало хриплым.

Она могла бы быть подо мной сейчас, ее ногти вцепились в мою спину, а мое имя было слышно у нее во рту…

Мой оргазм свернулся у основания позвоночника, сначала медленно, потом быстрее, пока не взорвался в один ослепительный, оглушительный момент.

"Блядь!"

Сила моего освобождения заглушила мое проклятие, но когда я спустился с высоты, все, что осталось, это холодная вода и яркий, насмешливый свет верхнего света.

Я прислонился лбом к ледяной плитке и стал считать свои глубокие вдохи.

Один. Два. Три.

Комната Стеллы находилась по коридору от моей. Несмотря на то, что я сказал ей, запертая дверь не будет надежной защитой.

Четыре. Пять. Шесть.

Я продолжал считать, пока мое сердцебиение не замедлилось до нормального темпа, и ясность не прогнала скотч из моей крови и туман в моем мозгу.

Это была неподходящая ночь, чтобы сделать ход.

Я ждал так долго. Я мог бы подождать еще немного.

Потому что, когда я объявлю Стеллу своей, я сделаю это так чертовски тщательно, что ни у кого из нас не останется ни малейшего сомнения относительно того, кому она принадлежит… или кому я принадлежу взамен.

24

СТЕЛЛА

Для протокола: я не ревновала женщин, которых Кристиан видел прошлой ночью. Я просто беспокоился о том, что его не было несколько часов, так как он был моим парнем — ну, фальшивым парнем, — и если с ним что-нибудь случится, у меня будет много головной боли.

Это все.