Извращенная Преданность (ЛП)

Нельзя выбирать семью, так всегда говорили. И что это не должно определять, кем ты стал. Но моим родителям удалось увести меня так далеко от пути, на котором я хотела остаться, что я не была уверена, что когда-нибудь найду дорогу назад.

А теперь мой отец умер. Убит человеком, которого я любила.

Боже, помоги мне, я все еще любила его.

Все еще?

До сих пор. После того, что я видела, после того, что он сделал.

И это было хуже всего: я все еще могла чувствовать что-либо к нему после того, как увидела, кем он был на самом деле. Чудовище.

Мой отец был ужасным человеком. Он заставил мою мать продать свое тело, предложил мое тело за деньги Сото и позволил бы мне умереть, чтобы он мог жить. Возможно, он заслужил смерть, но не заслужил того, что случилось сегодня. Никто не заслуживал такого.

Я закрыла глаза, стараясь не думать о Фабиано с ножом, о его искривленном взгляде, которым он обменялся с Римо. Они уже делали это раньше. Они наслаждались этим.

Нино увёл меня после того, как Фабиано начал резать моего отца. Но крики преследовали нас, пока вовсе не прекратились. Я испытала облегчение, потому что все было кончено. Конец моему отцу, конец моей матери и мне. Больше никаких долгов по ставкам или пьяных припадков. И это осознание полностью потрясло меня. Я не скучала по собственному отцу. Он подставил меня. Я знала, что он боялся Каморры, но и я тоже. Фабиано убил его.

Мой взгляд был прикован к мужчине рядом со мной. Его взгляд был прикован к дороге. За последние несколько недель мы познакомились поближе. Я думала, что познакомлюсь с ним, что мы установим связь. Теперь я уже не была уверена, что было реальным.

Исполнитель.

До сих пор это слово не имело для меня никакого значения. Я вздрогнула, вспомнив подвал. Сколько ужасов видели эти стены? И за скольких из них отвечал Фабиано? Сколько людей он убил? Так много крови на его руках.

Я отбросила эту мысль. Она вела вниз по темной тропинке, которую я сейчас не могла переварить. Я уже закопалась в глубокую яму, из которой никогда не смогу выбраться. Могу ли я действительно любить кого-то вроде него? И может ли кто-то вроде него любить вообще?

Любовь это болезнь, слабость.

Леона только одна женщина. Она ничего для меня не значит.

Эти слова грозили сломить меня, но тут Римо заговорил.

— Потому что, то, как ты смотришь на нее, она не просто женщина для тебя.

И эти слова все еще преследовали меня, после всего. На глаза навернулись слезы. Фабиано был убийцей. Он сделал это для меня, чтобы не причинять мне боль. Он защищал меня. И часть меня утешилась этим фактом. Что это говорит обо мне?

Я снова закрыла глаза. Я должна была покончить с этим, должна была уйти. Я не могла остаться, даже, если я думала, что любила его, а может, потому, что люблю. Я должна разорвать эту запутанную связь, должна сделать это, пока воспоминания о сегодняшнем дне еще свежи.

— Куда ты меня везёшь? — спросила я, когда поняла, что мы направляемся в лучшую часть Вегаса.

— Ко мне домой.

Я могла только смотреть. Неужели он действительно думает, что я проведу ночь в одной постели с ним после того, что он сделал сегодня?

Ты хочешь его близости.

До сих пор.

После всего.

Страх наполнил мои вены. Не о нем. Я протолкнулась сквозь него, позволяя ему пропитать мои следующие слова.

— Ты что, с ума сошел? Я не поеду с тобой домой после того, что ты сделал.

Фабиано дернул машину в сторону и ударил по тормозам, заставив меня задохнуться от удара ремнем. Однако у меня не было возможности отдышаться. Он не был пристегнут, чтобы наклониться надо мной с разъяренными глазами.

— Неужели ты не понимаешь, в какую беду мы попали? Я пошел против приказа Римо ради тебя. Я проявил слабость. Теперь он будет следить за каждым моим движением. Он будет следить за нами.

— Ты убил моего отца.

— Да, чтобы не причинять тебе боль, чтобы Римо не чувствовал необходимости причинять тебе боль.

— Возможно, я предпочла бы, чтобы ты позволил ему причинить мне боль.

Фабиано мрачно рассмеялся, голубые глаза изучали мое лицо.

— Ты не можешь поверить в это после сегодняшнего. Римо заставлял взрослых мужчин молить о пощаде, даже о смерти.

— Ты тоже, — прошептала я. — Ты и он одно и то же. Вам обоим это понравилось. Я видела это в твоих глазах.

Я с трудом сглотнула. Его глаза вспыхнули от эмоций, и мое сердце разрывалось, видя это.

— Ты даже не понимаешь, чем я рискую ради тебя. Ты заставила меня пойти против всего, о чем я когда-либо заботился.

Всего, о чем я когда-либо заботился. В глубине души я знала ответ, и это пугало меня, потому что, если он почувствует то же, что и я, если он способен на это, его уход уничтожит не только меня.

— Ты должен был просто позволить Сото делать со мной все, что он хочет.

Выражение его лица было пустым. Он был слишком хорош в этом. Слишком хорош во всем темном и опасном.