Извращённое чувство

Я икаю, вытирая, как я уверена, черные следы туши, пытаясь увидеть сквозь опухшие глаза. Когда встаю, ноги покалывают, они затекли от долгого сидения на полу в гардеробной. Я двигаюсь медленно, но уверенно, моё дыхание прерывается, когда моя нервная система пытается успокоиться. Я выхожу из гардеробной, беру пустую коробку, возвращаюсь к стопкам одежды и продолжаю собирать вещи.

У меня нет другого выбора.

Принятие моей ситуации пронзает мою грудь, и она разлетается на тысячу осколков, смывая туманную печаль и принося ясность.

Если что-то кажется безнадёжным, это ещё не значит, что так оно и есть на самом деле. Но чтобы справиться с этим, чтобы хотя бы иметь шанс разобраться во всём этом, я должна быть умной. Хитрой. Должна научиться игре Джулиана и играть в неё лучше, чем он, чтобы навсегда избавиться от этого сукина сына и сохранить «Sultans» в семье.

Мой отец умирает.

И я не могу спасти его, как бы мне этого ни хотелось.

Но возможно, я сумею сохранить его наследие.

* * *

— Что ты делаешь?

Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я оборачиваюсь, собирая последнюю коробку с вещами, которые хотела взять с собой. Я не знаю, когда Джулиан захочет, чтобы я переехала, но лучше быть готовой. Поэтому после того, как я пережила нервный срыв, я взяла себя в руки и начала размышлять, что хотела бы оставить в недоступном для Джулиана месте, а что могла бы взять с собой.

На этот раз в дверях стоит не Джулиан, а моя лучшая подруга.

— Рия, что ты здесь делаешь?

Я рада её видеть, но при виде неё в моём только что сформированном щите появляется трещина, и моя нижняя губа начинает дрожать, а в носу и глазах жжет.

Лицо Рии вытягивается.

— Твою мать, что случилось?

— Он… я… Он… Я… — я запинаюсь, не зная, как выразить свои мысли, как сказать ей правду, не раскрывая ей правды.

— Что? — она прерывает меня, уперев руки в бока. — Что сделал этот ублюдок?

— Ты даже не знаешь, о ком я говорю, — смеюсь я сквозь боль.

— Не имеет значения. Если из-за него ты выглядишь так, — она указывает пальцем на мои опухшие глаза, — он мудак, и у меня нет другого выбора, кроме как спланировать его убийство.

Я смеюсь, но серьёзность ситуации омрачает моё веселье. Разве это делает меня плохим человеком, если я действительно хочу, чтобы мы спланировали его убийство? Я качаю головой, отгоняя эту мысль.

Я не такой человек. Я не он.

— Я потеряла свой телефон, — говорю я.

Её идеально ухоженные брови поднимаются.

— Да, я поняла это, когда ты не перезванивала мне последние два дня. И ты пропустила воскресный бранч.

Честно говоря, я даже не вспоминала о нашем позднем завтраке.

— Боже мой, Рия. Мне так жаль.

Она пожимает плечами.

— Я подумала, что твоё отсутствие было сигналом бедствия, поэтому я здесь. А теперь скажи мне, что случилось, — её взгляд осматривает комнату и расширяется, когда она видит разбросанные коробки и пустые полки. — Ты… собираешь вещи?

Я киваю, и в моей груди снова зарождается боль.

— Я выхожу замуж за Джулиана, — говорю я, избегая смотреть ей в глаза.

Она поджимает губы.

— По своей воле?

Я стискиваю зубы, чтобы не сказать правду, но она всё равно видит меня насквозь. Не знаю, зачем я вообще пыталась её обмануть.

— Не по своей воле, — отвечает она за меня.

— Это не имеет значения, — я машу рукой, будто это может что-то изменить. — Что ты всегда говоришь? Если не можешь выбраться из ситуации, погрузись в неё? Вот я и погружаюсь.

Она издаёт звук, похожий на смешок, прежде чем её руки взлетают к бёдрам.

— Ты меня просто оскорбляешь, когда вот так мне лжёшь, — Рия подходит ко мне вплотную, её руки опускаются мне на плечи, а глаза не отрываются от моих. — Если ты прыгнешь, то и я прыгну, помнишь?

— Пожалуйста, — я смеюсь, хотя на моих глазах выступают слёзы. — Не надо сейчас цитировать «Титаник», Рия. Не уверена, что смогу вынести ещё боль.

Но её действия произвели желаемый эффект, и я сдалась и начала рассказывать. О том, что жизнь Эйдана в опасности. О том, что я не смогла найти свой телефон, чтобы хотя бы отправить ему сообщение. Как Джулиан хочет, чтобы я притворилась, что мы влюблены, и как легко мой отец в это поверил.

И как только слова начинают слетать с моих губ, я не могу остановиться, тяжёлое бремя кажется немного легче, когда кто-то другой помогает его нести.

— Он нехороший человек, — говорю я. — И я не… я не знаю, что мне делать. Я даже не знаю, на что он способен, — паника охватывает меня, словно иголки, пронзая нервы. — А что, если он причинит вред моему отцу?

— А что, если он причинит вред тебе? — парирует Рия.

Я качаю головой.

— Я беспокоюсь не о себе. Я могу за себя постоять. Я просто… Не могу рисковать тем, что кто-то ещё может пострадать из-за меня.

Она кивает, и в её взгляде читается сочувствие.

— Так какой у нас план?

Я вздыхаю и подхожу к туалетному столику, чтобы взять шёлковую резинку для волос и убрать локоны с шеи.