Извращённая любовь

- О, мы возьмем все, что захотим, - сказал второй мужчина. - К сожалению, я не могу гарантировать вторую часть. На самом деле, давайте сделаем это быстро, хорошо? Нет смысла затягивать неизбежное. Нам не платят по часам, знаете ли.

Раздался выстрел. Где-то закричали мама и Нина. Я тоже должен был закричать, но не закричал. Я мог только смотреть, широко раскрыв глаза и застыв, с горящими ногами от того, как долго и упорно я стоял на цыпочках, как на груди папы расцветает ярко-красное пятно. Он пошатывался, его рот двигался, но не мог произнести ни слова. Возможно, он пережил бы один выстрел, но потом раздался еще один выстрел, и еще, и еще, пока большое, сильное тело папы не рухнуло на землю. Оно лежало не двигаясь.

"Оно", а не "он". Потому что труп не был моим папой. У него было его лицо, волосы и кожа, но папы больше не было. Я видел, как он уходил, как свет исчезал из его глаз.

- Нет! - завопила мама. Она поползла к папе, но прошла только половину пути, прежде чем ее тело дернулось, а рот открылся. Она тоже упала, ее кровь залила пол.

- Черт, зачем ты это сделал?- пожаловался первый мужчина. - Я хотел сначала немного поразвлечься с ней.

- Сука действовала мне на нервы. Не могу выдержать всех воплей, и мы здесь ради работы, а не твоего члена - прорычал второй.

 Первый нахмурился, но спорить не стал.

Напарники уставились на Нину, которая плакала так сильно, что ее лицо стало ярко-красным, а тело сотрясалось от рыданий. Смаджес шипел на мужчин, его глаза свирепо сверкали на маленькой мордочке. Это был котенок, но в этот момент в нем были все признаки льва.

- Слишком молода, - с отвращением сказал первый мужчина.

Второй мужчина проигнорировал его.

- Извини, малышка, - сказал он Нине. - Ничего личного. Тебе не повезло, что ты родилась в этой семье.

Моя кровь ревела и ревела. Жидкость стекала по запястью, и я поняла, что впилась ногтями в ладони так сильно, что пошла кровь.

Кап.Кап.Кап.

Каждая капля звучала как звуковой удар в темном, тесном помещении. Могли ли они это слышать? Могли ли они слышать меня, скрючившегося за камином, как трус, пока они убивали мою семью?

Я хотел выбежать. Я хотел наброситься на мужчин, пинать и царапать. Я хотел пробить их головы тяжелой скульптурой на камине и сдирать плоть с их костей по кусочку, пока они не взмолятся о смерти.

Это был первый раз, когда у меня были такие жестокие мысли. Мама была милой и любящей, а папа - жестким, но справедливым. Честным. Они воспитали Нину и меня такими же.