Извращённое Королевство

— Она застрелилась, — выдавливает он, держась за терпение, которым не владеет. — Она хотела умереть.

— То, что ты хотел ее смерти, не значит, что она хотела умереть

Его левый глаз дергается, и я сожалею о своих словах, как только произношу их. Что, черт возьми, со мной не так?

Мама монстр в глазах Эйдена. Для меня она тоже была монстром, но я продолжаю цепляться за тот факт, что в какой-то момент она была моей мамой. Милой, заботливой и с ослепительной улыбкой.

— Мне... мне жаль, Эйден. Я не имела в виду...

— Я никогда не хотел ее смерти. Я только хотел, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. — он расправляет плечи. — Тебе было бы без нее. Она застрелила тебя и твоего отца. Что еще тебе нужно, чтобы отпустить ее?

Мои губы дрожат, и я борюсь с желанием ударить его и закричать на него.

Я этого не делаю, потому что он прав.

Ма была не в порядке, но, может, я тоже, если не могу полностью возненавидеть ее.

Как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с доктором Ханом.

Что, если я в конце концов стану такой же, как она? Что, если моя травма завладеет моей жизнью, как ее травма завладела ее жизнью?

Дверь со щелчком открывается.

Мы с Эйденом встаём бок о бок, когда новоприбывший входит в подвал. Мои руки сжимаются в кулаки по обе стороны от меня.

Агнус.

Оставаясь у двери, он засовывает обе руки в карманы.

Теперь он выглядит другим, более чудовищным и злобным.

Агнус, правая рука отца, опекун Нокса и Тил, наш спаситель, но также убийца.

Это знание делает его черты более резкими, молодыми и жесткими.

Его волосы зачесаны назад, а бледно-голубые глаза кажутся безмятежными. Уверенными. Точно так же, как когда он приказал своим людям сжечь особняк, пока мама хныкала в нем.

Я направляюсь к нему, но Эйден берет меня за руку, защищая.

Агнус достает сигарету из пачки, но держит ее между большим и указательным пальцами, не прикуривая.

Должно быть, это и есть источник запаха сигарет в подвале.

— Как ты узнал, что мы будем здесь? — я спрашиваю.

— Я получаю прямое уведомление, когда эта дверь открывается.

— Папа знает об этом?

— Ему не нужно знать. — Агнус делает паузу. — Пока. — мысль о том, что папа доверяет ему, обжигает горло, как кислота. — Полагаю, теперь ты помнишь, — продолжает Агнус. — Я сказал Итану, что ты вспомнишь, если приедешь сюда, но он упрям, когда дело доходит до эмоций.

— Ты убил мою мать, — выдыхаю я, мое лицо загорается пламенем.

— Замолчи, Эльза, — резко шепчет Эйден, но только я могу его слышать. — Не провоцируй его, когда у нас нет плана выхода.

Он впивается пальцами в мою руку, удерживая на месте. Он наблюдает за нашим окружением, вероятно, ищет выход.

— Что ты будешь делать? — спрашивает Агнус с этой приводящей в бешенство уверенностью. — Расскажешь Итану?

Я проглатываю свою ярость, хотя хочется выколоть ему глаза. Меня убивает то, что этот человек был на стороне отца после того, как стер маму с лица земли.

Однако Эйден прав. Я должна относиться к этому рационально.

— Что, если я все-таки расскажу папе? — медленно спрашиваю я.

Агнус вертит сигарету в пальцах.

— Ты видела Эбигейл мертвой.

— Она не была мертва. Она хныкала и умоляла о помощи.

— И я помог ей.

— Сжигая ее?

— Предложив ей выход, да. Половины ее головы не было. Она умерла бы в любом случае. — он смотрит на пол, будто она все еще лежит там и стонет от боли. — Кроме того, Эбигейл была живым мертвецом с тех пор, как утонул Илай. Я уважаю ее выбор наконец-то избавить ее и всех остальных от страданий.

— Ты ведь не жалеешь об этом, не так ли?

— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не заставил Итана отправить ее в клинику раньше. К сожалению, это был просчет с моей стороны. Если бы он это сделал, ни Нокс, ни Тил, ни Эйден не пострадали бы. Если бы он это сделал, вас обоих не застрелили бы и не разлучили на десять лет. Так что нет, Эльза. Я не жалею, что вычеркнул Эбигейл из жизни, которой она с самого начала не хотела.

Он психопат, не так ли?

Если он так отстранен после убийства кого-то, он, должно быть, какой-то псих.

Однако, слыша его доводы, я наконец понимаю, почему он это сделал. Я наконец-то понимаю, почему Эйден считает, что это было правильно.

Мама хотела убить нас с папой.

Мама перестала быть моей матерью в тот момент, когда умер Илай.

Она утонула вместе с ним в том озере и с тех пор перепробовала все, чтобы привести нас всех в свой ад.

Тот факт, что я хотела, чтобы она жила, это оскорбление не только для нас с папой, но и для троих детей, которых она травмировала: Нокса, Тил и Эйдена.

Это оскорбление обещания, которое я дала Эйдену десять лет назад.

Я надеялась получить все, но это было невозможно.

Так или иначе, ма покончила бы с нашей семьей точно так же, как закончилась ее семья.

— Если ты думаешь, что ты такой праведный. — спрашиваю я Агнуса. — Почему ты не рассказал папе о, сделанном?