Изыде конь рыжь...

Марик в роли главнокомандующего был, по выражению отца, "типичный хорош гусь". Взялся с места в карьер обеспечивать, опекать и защищать и, разумеется, немедленно оттоптал всем ноги. Довел даже обычно молчащего Сашу до невнятного шипения, от Андрея дождался "П-поди ты к черту!", и это еще по дороге - то сумка плохо закреплена, то у Лельки, видите ли, ноги пледом не прикрыты. Цветочки, посеянные Владимиром во время давешнего разговора в библиотеке, распустились не ко времени.

Ягодки обнаружились в гарнизоне. Казарма была неуютной, со следами запустения - должно быть, пустовала с весны. Пахло внутри, как на съемной даче в первые дни: пылью и безлюдьем, но - две большие изразцовые печи протоплены, жаровни накалены, окна проконопачены. Не уют, но гостеприимство налицо - а оболтусу, шпане этакой взбрело в ушастую голову скандалить, - мол, полы не метены, дорожки не расчищены, сквозняк, и вообще, - совершенно не годится для жизни дам. Вот и ванные у вас тут, страшно сказать, общие, и далеко от комнат. Довел бедного капитана, провожавшего к казарме, до свекольно-помидорного цвета, одышки и рыка: "А ты тряпку, тряпку возьми... студент!" - и кабы одумался, извинился, - так нет же. Как это - ужин подают в офицерской столовой, вон там вот, внизу под горкой. Капитан вылетел вон, дверью хлопнул. Жаловаться побежал.

Из-за чего вышел шум на гражданской стороне гриба, Штолле так и не узнал - пригнали солдат разгружать технику, отойти от них он не мог, контейнеры, конечно, рассчитаны были, в том числе, и на аварии разной тяжести, но что не под силу Господу Богу, то под силу рядовому Иванову - и мышка, разбившая золотое яичко, наверняка служила в императорской армии... даже не важно, в какой.

Зато он первым увидел, что на дорожке возник, сложился из воздуха человек в зимней повседневной форме... и если сейчас это личинка, то вылупится из нее, следует ожидать, самолет. Тяжелый бомбардировщик, не менее. Князь-горыныч. А что? В кои-то веки кто-то будет соответствовать занимаемой должности.

А потом на порог ступила Анна Ильинична... и окружающее произведение бесшумно сменило жанр.

Пришлось выйти из облюбованной маленькой комнатки, обойти всех, включая украденных Владимиром сердитых математиков, всем сказать несколько слов и попросить проявлять терпение и понимание, а заодно и предоставить Анне самой договариваться с армейскими. Марика - особо, сугубо и трегубо. До повинного: "Анна Ильинична, я же как лучше хотел!" Как раз успела вовремя: пожаловал, в сопровождении пары офицеров и багрового капитана, сам хозяин здешних мест. Подполковник Ульянов Илья Николаевич - Анна о нем знала со слов Владимира. Очень большой мужчина, очень сердитый, очень усталый - и нужно было кровь из носу установить с ним дипломатические отношения.

Первым делом - извиниться за дурака Марка. Вторым - поблагодарить за гостеприимство и заботу. Представить дам. Представить остальных. Потом спросить, к кому обращаться за необходимым для обустройства быта и у кого узнать правила внутреннего распорядка, чтобы ненароком их не нарушить... вот инцидент и исчерпан.

И девица привела дракона в город на своем пояске, и немедля приставила его вращать колеса водяной мельницы, дабы заполнились городские водоемы. А казалось - ребенок ребенком. Ну - эй, осторожней, уф... - все к лучшему в этом странном мире. Станет Анна Ильинична пасти наше маленькое стадо, а потом, будем надеяться, заметит, какими глазами смотрит на нее дракон.

В офицерской столовой оказалось - нет света. Щит постигла некая неприятность, судя по начищенным лампам наготове - не первая, не последняя. От живого огня уют, домашнее милое изящество, основательность некочевого быта - и к месту были платье, уложенные уже не по-дорожному волосы. По пути Анна заметила: полк вскипает, словно котел с похлебкой, бурлит и плещется. Осмысленное, целесообразное муравьиное кишение успокаивало, забавляло, тревожило, как предпраздничная суета на улицах в прежние зимы. После отключенного уличного освещения в Петербурге полк сиял, сверкал, блистал рождественской ярмаркой.

- Я чем-то обидел ваших дам? - спросил владетельный князь после ужина обильного, горячего, но небогатого: каша с маслом да чай с хлебом и патокой. - Простите, если что, - мы тут... одичали изрядно.

- Не вы, Илья Николаевич... - Анна покусала губу, рассказала и о Лельке, и больше - о Марго, невесте брата-офицера. - Им трудно, понимаете?

Как тут объяснишь, что это, когда на каждый силуэт, на каждого краем глаза замеченного человека в форме сердце екает...