Изыде конь рыжь...

Секретарь представлял. В мирное время, в спокойном упорядоченном городе, когда тепло, светло и совершенно не страшно - отчего не быть флегматиком? А в нынешней ситуации и Будда Майтрейя сорвет голос, объясняя господину губернатору, что число действенных маршрутов из точки А в точку Б ограничено городской застройкой... и любые расчеты бесполезны, если в канцелярии или в жандармском корпусе есть утечка, а она там есть. Это было слышно даже сквозь дверь. Как и обещания губернатора раздавить проблему в зародыше.

Настоящий вычислительный центр в городе был, но частью вымер, частью вымерз еще в Ту Зиму, остатки подобрали тогда еще профессор Павловский с тем же доктором Рыжим, а потом они же и предложили властям вести все нужные расчеты - вплоть до оптимального расположения пунктов раздачи хлеба, в обмен на все то, что мог дать лаборатории статус ВЦ.

- Кофию не хотите ли? - поинтересовался секретарь.

- Что, господин губернатор меня внес в перечень лиц на довольствии?

- Не беспокойтесь, я найду, как ему объяснить. Табельное оружие ведь при вас?

- Не потерял еще. Давайте. Благодарю.

Не далее чем в августе доктор, к тому времени уже господин директор Рыжий, требуя подать ему кофию с лимоном и коньяком, изволил выбить стекло в приемной губернатора посредством стрельбы - объяснял тем, что накурено здесь очень. С тех пор у секретаря было надежное объяснение растрат в запасах: ему не дай - дороже выйдет.

А без угощения свежих пророчеств не услышишь. Слушать их, правда, никакой охоты нет, и сразу понятно становится, почему добрые троянцы Кассандре не верили.

- Господин губернатор, - морщится Владимир Антонович, - увы, осознал, что там, где есть спрос, всегда найдутся люди, готовые организовать предложение. Так что он решил прекратить нападения на конвои... ликвидировав спекуляцию и черный рынок. И изложил мне меры, которые намерен брать. В области они вызовут мятеж не позднее чем через месяц. Что касается города, то черный рынок, конечно, не исчезнет, атаки участятся, а вот восстания можно пока не ждать - одна польза от желтухи, у нас не Москва, организовать что-то серьезное решительно некому.

Никогда не думал о желтухе как о чем-то полезном. Никогда не думал о желтухе как о чем-то, что предпочтительней мятежа. Как-то казалось, что хуже желтухи ничего нет и быть не может. Даже холод - тот, что снаружи, без серых труб и теплой воды в стакане, - даже он лучше. Но господин директор видел вблизи все три бедствия, а он сам - только два.

- Скажите, - спрашивает секретарь, - как оно было в Москве?

Подробности столичного революционного переворота в Петербурге знали все, частью из выходивших тогда еще газет, частью из телефонных разговоров, частью от беженцев, но слова и картинки рассыпались с грохотом, как типографский набор. Или без грохота, с воем и визгом... как это вышло с Государем...

- Ну, Павел Семенович... - фыркает неприлично молодой доктор и директор, разводит руками. - Россию просто смыло в четыре дня. В сравнении - у нас тут очень неплохо идут дела.

- Павел... Семенович! - ахнуло из-за дверей. Секретарь привычно напряг скулы, как бы скривился, на этой паузе. Спасибо, что при посторонних Пашкой-бестолочью не кличут, и такое было. - Хватит там лясы точить! Сюда извольте себя любимого принести немедленно!

Было нестерпимо и обыденно тошно, морковная муть, называемая чаем, подступила к горлу. Как вчера и как в прошлом году, как еще до войны. Он давно служил секретарем господина губернатора. Чай пророс морковной ботвой, кофе обзавелся приставкой "эрзац", как в прошлую войну, сахар стали мешать с неведомой горьковатой дрянью, спасибо, что не со стеклом. Только его высокопревосходительство остался верен себе. Как вслед за днем бывает ночь. Схватить бы меч - и с криком "Крыса, крыса!"... И понимание, что дурит Петр Константинович даже не по привычке, а в общее успокоение - не помогало.

- Приваживаете! Прикармливаете! Делать нечего? Где протокол заседания отопительной комиссии?

- Извольте, ваше высокопревосходительство, - секретарь подал тонкие, синюшные от холода и пачкавшей копирки, листы.

Губернатор с астматическим присвистом заглотнул очередной разнос, проглядел протокол, сделал еще пару заходов и с омерзением прогнал Павла Семеновича прочь. У господина профессора хватило деликатности к тому времени покинуть приемную.

Можно было смело сказать, что день не задался.

И ошибиться. Потому что перед вечерним совещанием зашли в приемную Леонид Андреевич с Евгением Илларионовичем - да, войдя, разговора и не прервали.

- Но вы же понимаете...

- Я все понимаю, дражайший Леонид Андреевич - и именно поэтому считаю арест делом даже не преждевременным, а вовсе ненужным. Во-первых, нам нужен вычислительный центр, а он встанет...

- Что вы, Евгений Илларионович. Штолле прекрасно справится.