Изыди (СИ)

Когда мы с Борисом оказались вдвоём на танцполе с десятью ополчившимися против нас таких же любителей пощекотать себе нервы, мы встали спиной друг к другу, кружась по кругу, огрызаясь редкими ударами. Это были последние танцы нашего детства и последние в стране, которой мы больше не увидели. Нам досталось тогда, перед самой службой. В карманах лежали повестки из военкомата. Если бы не ПМГ41, которая подоспела как раз вовремя, то вызывать пришлось бы не милицию, а скорую помощь. Это я завёлся на какого-то верзилу, а Борька меня поддержал. Молодец! Между прочим, он находился в другом конце площадки. Как учуял, что друга бьют, до сих пор не знаю. Четыре сержанта скрутили только нас, потому что остальные разбежались. В отделении капитан вздумал учить нас уму-разуму:

- Ох, посадить бы вас на скамейку за драку! По двести шестой. Скажите спасибо, что у вас повестки. А то бы...

Так мы с Борькой чуть не влипли по знаменитой статье Уголовного кодекса времен сначала мучительно строившейся, затем полностью построенной общественной формации с самым гуманным судом. Это была статья за хулиганство.

Сегодня всё хулиганство - на дорогах, но хулиганством не называется. Во всех автостычках есть мотив: не уступил, подрезал, пересёк не по чину.

- Ты, конечно, извини, - говорил Борис, - но выстроенная вертикаль власти и есть первый источник казнокрадства. Потому что если все налоги собираются в одной высшей точке, и ничего не остаётся на местах, или выделяются крохи, то резервы изыскиваются в пути сбора. Вся состриженная шерсть уходит в закрома - на спине остаётся только щетина. И нечем прикрыться. Отцу семейства не важно, как жена распределит заработанные им деньги. Сначала - старшему, а младшему - по остаточному принципу. Только у младшего другое мнение. Он ждать не хочет. Его жизнь уже идёт, её не приостановишь, нажав на паузу.

Когда приятель пускался в свои рассуждения, он скатывался к сравнениям глобального и обыкновенного, к сравнениям личной шерсти с государственной. Сравнениям он всегда находил доказательства из Священного Писания. Он перечитывал его один раз в два года и мог работать проповедником.

- Вот смотри, кто вертикаль придумал? Жили себе люди, было у них всяко много каких угодно богов и на любой вкус. Так нет же - единобожия захотелось. Гадом буду, но Моисей - первый вертикальщик. Один Бог, один Закон, и всё и вся подчинены только единому и всемогущему. А для чего? - спрашивал Борис и, не дожидаясь ответа, сам же и отвечал: - А для того, чтобы победить хананеев, моавитян и разных там иевусеев. С помощью вертикали легко воевать. До сих пор воюют, до сих пор желают доказать, чья вертикаль лучше. А, может, ещё не всех моавитян перебили? Знать, много язычников в этой древней земле, раз вертикаль снова востребована.

- А, например, чем христианские святые лучше богов дождя, солнца и всяких там торговли или любви? То же и со всякими греческими богами, - не унимался приятель.

Мои замечания насчёт того, что и у греческих богов был верховный Зевс, приятель игнорировал и продолжал гнуть своё:

- Никакой демократии нет и не будет, если все подчиняются только одному. Святой Валентин покровительствовал влюблённым, а Венера тогда кто? А Перун тоже пострадал. Кажется, его сбросили в Днепр? Говоришь, что нельзя поклоняться изваянию? А какая разница, кто будет метать громы и молнии - идол или тот, которого никто никогда не видел?

- Апостолы - реальные люди, они приняли смерть за убеждения. И потому заслужили святость, - возражал я Борису, рассчитывая убедить его отказаться от богохульства.

- Когда-то - люди, сейчас - символы. Простые парни - пастухи, рыбаки, бродяги - вдруг стали святыми, хотя один отрёкся, другой предал, третий не поверил. Их человеческие судьбы превратились в образ, в икону, и никто не помнит, какими они были на самом деле. Если им поклоняются миллионы, значит, они уже символы.

- Спорное утверждение.

- Или возьмём Гоголя, - меняя тему, разглагольствовал мой друг. Если он в ударе, его трудно остановить. - Он написал про одного чиновничка мелкой руки. Долго чиновничек копил себе на шинельку, пошил, а поносить не успел. Помнишь?

- Повесть так и называется - "Шинель".

- Да? Тем более. Так вот, копил мой отец деньги, копил на квартирку. И - хоп - перестройка. Инфляция. Не успели кооператив купить. Ладно, копит батя дальше. Ну, я в армию ушёл. Прихожу на дембель ― снова инфляция. Деньги, которые батя скопил, в пыль превратились. В ничто. В мусор. Вместо обоев употребить, и только. Пришлось в общагу идти - не с родителями же в двухкомнатной кантоваться здоровому бугаю? И не приведёшь никого. Вот такой софизм.