К-9: Ученик. Учитель

— А по-моему, это дикий перебор, — ответил Хаук, затравленно оборачиваясь на лязг стальных засовов. — Это из-за этого торгаши свернули в сторону?

— Да. У них ядра и еще какая-то дрянь на платформе. Сюда точно не пустят. Так что им на торговый пункт. Тут недалеко стоит небольшой купол, под ним рынок.

— Хм-м…

Пока Хаук стоял и оглядывался, Джей, оказывается, не только болтал. Успел подойти к ближайшей стене, утыканной множеством ящиков, выдвинуть один и добыть себе два белых прямоугольника:

— Поможешь мне заклеить руку, и иди первым. Тебе проще.

Хаук кивнул, растерянно глядя, как Джей справляется с заклепками куртки. Все же поверить в такой тщательный досмотр было сложно. Ведь даже через военные арки они проходили почти без задержек! А тут, казалось бы, обычный город.

В том-то и дело, что не обычный. Вряд ли где-то еще под куполом идет дождь по людской прихоти.

Вздохнув, Хаук помялся еще немного и по примеру Джея взялся за застежки и ремешки своей форменной куртки. Ему возиться-то еще дольше. Хоть и двумя руками.

И все же стоять вот так вот, нагишом, как на осмотре у врача, было до дикого странно. Еще хуже стало в сплошной стальной капсуле, перед всевидящим оком Системы. Воображение сразу подкинуло картину как голый, обманчиво-костлявый из-за роста Хаук появляется на всех экранах Мидори перед десятками глаз простых жителей, но холодный приказ закрыть глаза и задержать дыхание вовремя спугнул всякую чушь.

Хаук покорно подчинился.

И чуть не подпрыгнул, когда со всех сторон в тело ударил показавшийся раскаленным пар. Казалось, от мощных струй вздрогнула каждая клеточка. Дикий жар, которого Хаук едва успел испугаться, сразу сменился столь же диким морозом, а следом — приятным, обволакивающим теплом. Шумно заработали вытяжки. Еще пара мгновений, и Система милостиво разрешила открыть глаза. С тем же лязгом раскрылся проем с другой стороны, и Хаук поспешно выпрыгнул из странного аппарата.

«Вы можете забрать одежду, — продолжила Система, едва Хаук успел осмотреть новую комнату, копию предыдущей. — Пожалуйста, дождитесь компоновки и вывода на экран полного отчета. Общее состояние нормальное. Дополнительных действий не требуется. Напоминаю, что активация оружия в черте города строго запрещена».

— И на том спасибо, — фыркнул Хаук, уже натягивая трусы. Лента тихо зажжужала, толкая одежду вперед, а из-за прорезиненной занавески появились вещи Джея. Стенка капсулы снова захлопнулись, сверху опустился дополнительный колпак, а через секунд десять все опять пришло в движение.

Джей вышел как всегда крайне недовольным, светя шрамами и пронзительно-белыми пластырями еще круче, чем Хаук синяками. Одевался он молча и быстро. Только на бинты, испачканные выцветшей после обработки кровью, глянул с таким презрением, что Хаук понял: до поры не стоит и заикаться.

Хватит пластырей.

«Вы можете забрать одежду, — завела уже знакомую песню Система. — Пожалуйста, дождитесь компоновки и вывода на экран полного отчета. Внимание. Общее психологическое состояние отклонено от нормы более чем на двадцать пунктов. Вы обязаны в течение суток обратиться к специалисту, либо зарегистрировать поручителя. Создан запрос на имя Джереми Расселл. Отчет времени начнется одновременно с открытием дверей. Напоминаю, что активация оружия в черте города строго запрещена».

«Отклонено от нормы более чем на двадцать пунктов» — за одно это проклятую бездушную железку хотелось раздолбать ко всем чертям. Как только Система начала доклад, Хаук принялся старательно изучать стенку напротив, стараясь не смотреть ни на Джея, ни на монитор с бегущими по нему данными. Отклонена, конечно. Куда уж железке знать, через что пришлось пройти учителю.

— Так мы сейчас… В местную больницу? — очень тихо осмелился спросить Хаук, когда Джей оделся и открыл двери.

— Нет. У меня есть поручитель.

— Э… Ага. Ясно.

Больше Хаук спрашивать не стал. Да и время вышло. Короткий стерильно-стальной коридор вывел их в светлый холл. Оттуда — на улицу. Но Хаук забыл обо всем на свете еще раньше, когда в нос ударил ни с чем не сравнимый, чистый — но никак не стерильный! — свежий запах.

Небольшой бульвар, утопающий в зелени, ложился под ноги тенистой плиткой. Слово «дерево», услышанное давным-давно от Бабая, пришло в голову с огромным опозданием. И тут же ушло, уступив чистейшему восторгу. Воздух тут хотелось пить! Дышать, дышать полной грудью, не обращая внимания на то, как кружится голова.

Остался позади однообразный песок пустыни, мрачный пепел степи и даже замысловатые узоры Каньона. Все вокруг бросалось в глаза ярчайшими красками, но куда им до мешанины цветов в подземелье. Жизнь! Вокруг была самая настоящая жизнь! Она тянулась вверх теми самыми деревьями, на ветках которых местами угадывались круглые зеленые шарики; ссорилась за крошки мелкими птичками прямо у ног; порхала непонятным цветным насекомым, которое то устремлялось вверх, то снова терялось в траве; и, наконец, врывалась в уши певучим многоголосием, щебетом, счастливым человеческим смехом.