К черту тревожность. Как не стать «лягушкой в кипятке» и справиться с паническими атаками и депрессией

2 История врачей и лекарств

Без сомнения, проблема тревоги является узловой точкой многих важнейших вопросов; разрешение загадки тревоги прольет поток света на всю психическую жизнь человека.

Зигмунд Фрейд

Мужчина в полосатой рубашке

Я сижу на сером пластиковом стуле на верхнем этаже районной поликлиники. В конце коридора открывается дверь в психиатрическое отделение. Когда я позвонила, чтобы записаться на прием, психиатр сказал мне сидеть здесь, на этих стульях, прямо перед входом. Пока жду, меня раздражает свет: кажется, что нахожусь на засвеченной фотографии.

Подходит врач с приятной улыбкой, протягивает мне руку и ведет в свой кабинет. Он молод, бородат, лицо открытое и выразительное. Он движется с непринужденностью уверенных в себе людей, которым я очень завидую – они будто всегда на своем месте.

Я сажусь, оглядываюсь, но не замечаю, что вокруг меня – слишком волнуюсь. Врач спокойно сидит и ждет. Когда я начинаю говорить, сердце кувыркается в груди. Я словно воды в рот набрала и много жестикулирую. Черт возьми, что мне сейчас сказать этому человеку?! Он меня не знает, первый раз меня видит, а я не знаю, что надо говорить. Там, в чулане, госпожа Перфекционистка нервничает: она хотела бы знать, как ведет себя хороший пациент у психиатра, чтобы произвести нужное впечатление.

Говорю психиатру, что меня направил врач, и перечисляю свои симптомы. Рассказываю, что много лет назад страдала от сильных панических атак, о том, как я их преодолела. Он кивает и периодически задает вопросы. Он хочет знать, грустно ли мне, плачу ли я без причины.

– Нет, без причины не плачу, – отвечаю. – Наоборот, если честно, я не могу плакать, даже если причина есть.

Жду, что он спросит, каковы могут быть эти причины, но кажется, что ему это не интересно, он уходит от темы.

Спрашивает, где работаю, чем занимаюсь, в чем проблема. Пытаюсь объяснить, что в последний год работать все труднее, дела, которые приходится выполнять, вызывают тревогу, я живу в страхе совершить ошибку и чувствую себя неадекватной. Он останавливает меня взмахом руки – даже это, похоже, его не очень интересует.

Потом он хочет узнать, бывают ли у меня навязчивые мысли. Прошу объяснить, что он имеет в виду, отвечаю отрицательно, не думаю, что они у меня бывают. Мои мысли темны, полны беспокойства и тоски, но я не определила бы их как навязчивые.

Трудно говорить, такое чувство, будто дыхание останавливается на полпути и никогда не хватает воздуха. Белизна стен впечатляет. Врач носит полосатую рубашку. Белый кажется слишком белым, даже фосфоресцирующим. Хочу закрыть глаза или хотя бы прикрыть. И цвета, и свет – все неправильное.

Психиатр приходит к выводу, что мне нужно принимать лекарства – антидепрессанты. Я не понимаю, у меня вроде нет депрессии. Я волнуюсь, злюсь, мучаюсь постоянным чувством боли, но не чувствую депрессии. Точнее, мне кажется, что состояние депрессии – это следствие, но не причина. К тому же, у меня есть много дел, которые мне нравятся и интересны, но вместе с тем изматывает тревога, бороться с которой я не могу.

– Вы хотите сказать, что у меня депрессия? – спрашиваю. Он делает жест рукой, как бы говоря: «Ну, немного». Потом объясняет, что у меня нет «серьезной депрессии», но нужно лечиться и принимать эти лекарства.

– Не обращайте внимания на то, что написано. Их называют антидепрессантами, но они подходят и при проблемах с тревожностью вроде вашей.

После приема я чувствую себя сломанным роботом. Будто бы дело не в моем здоровье, благополучии или счастье. А в том, что я взрослый и работоспособный член общества, который перестал функционировать. Сломанная шестеренка. Нужно привести себя в порядок, чтобы поскорее вернуться и занять свое место в обществе.

Если вы здоровы, то делаете, что должны: заботитесь о себе, своей семье, работе. Если вы перестали питаться и говорите, что нужен длительный отпуск – значит перестали функционировать и нуждаетесь в починке.

Но я не хочу, чтобы меня чинили. Я думаю, что вся эта тревожность уйдет, как только получится исправить пару вещей в своей жизни, которые идут не так, как хотелось бы. Моя жизнь, а не мозг, нуждается в лечении.

Хотелось бы сказать это врачу, но понятно объясниться не получается – меня продолжают беспокоить свет и белые полоски на его рубашке.

Фыркаю, потом нервно смеюсь и выдаю:

– Я не уверена, что действительно больна. Пойди я завтра же в отпуск, мне бы скоро стало лучше. Мне просто нужно остановиться и подумать о своей жизни.

Он качает головой: