К чести России (Из частной переписки 1812 года)

А. А. Сокольский - Ивану Николаевичу(75).

[Конец 1812 г. Без места]

...>В последнюю середу получено повеление, чтоб нам за институтами ехать в Казань. В четверток я спешил и проститься с вами, и посоветоваться. Мне встречаются, прошед Меншикову башню. Ваши. Подхожу поздоровываться - меня не узнают. На вопрос, куда путь держат, не отвечают. Как учтивый кавалер - ну провожать их или, признаюсь,- гнаться за ними. Приходил к Петрову и там ни слова. Вот все наше прощанье. Могу уверить вас, что, ей-богу, не с тем я шел, чтобы увязаться ехать с вами, а истинно с тем, чтобы спросить у вас, ехать в Казань или нет. Мы ждали прогонов от Тутолмина, но в субботу ввечеру получили отказ. Сказано нам, что будем вознаграждены! В воскресенье поутру ... Его Высокоблагородие - adieu в Нижний! Он уговаривал всех, что нечего опасаться неприятеля до тех пор, пока не подъехала к его воротам кибитка. Все ходили на поклон к Богдыхану, кроме, разумеется, меня. Потом Петров и Заборовский отправились для покупки лошадей, но это было уже поздно, на них начали вывозить остававшихся [еще] раненых в Москве. Наступил 1-й час, но их не бывало, мы призадумались. Грабеж был во всей силе. Я вышел за ворота. Мой ангел-хранитель указал мне повозку, которую и нанял я до Измайлова за 10 ру. Тут прибыли наши(76) и привели 2-летнего жеребенка с телегою. Надежда оживилась: две телеги, лошадь, кобыла с жеребенком. Тут составились 2 воза, и мы, вооружась, поехали в Измайлово. У Покровского мосту встретили около 5 000 раненых, кои разбивали кабаки. Нам многие грозили страшною опасностию, но при помощи провидения, сжавши сердца, мы проехали Семеновскую заставу и с захождением солнца вступили в дом священника(77). Отпустя нанятую лошадь, расположились перекусить и уснуть покрепче, наши дамы утомились. Но нам не дали покою - пальба из ружей по селу, зверинцу и приходящие из города в нашу квартиру знакомые и незнакомые с полными мешками, заряженными ружьями и саблями. Все то, что взяли с собою, решились оставить на дворе на случай опасности. На другой день мои свояки на оставшейся тележке и паре рысаков, без хомутов и шор, поехали в город. Лишь успели купить мяса, то увидели скачущих через Охотный ряд казаков. Подавай бог ноги! и наши воротились в 3 часа не с добрыми вестями. Народ бежал мимо нас толпами, грабительство производилось и за нами, и перед нами. На одной тележке ехать было некуда - итак, перекрестясь, остались в Измайлове. Ввечеру видели казаков, кучу попов и много проходящих, кои все подтверждали, что неприятель в 3 часа вошел в город, откуда около 4 часов слышали выстрелы, а в 6 часов возле зверинца так стукнули, что мы присели. Поляки сделали кордон почти около всей Москвы. В этот день пристал к нам отставной офицер Борзянков. В самую полночь человек 10 раненых начали ломить наши ворота, мы вскочили и решились сражаться. Но его мундир защитил нас. В эту ночь загорелся Гостиный двор и Смоленская. Поутру около 10 часов запылали фабрики около Новой деревни, запылало Покровское и так далее - около Яузы, Гошпиталя, Немецк[ий] рынок, но в середу сделался пожар всеобщий. Страшное зарево видно за 100 верст. Тут число пришедших в нашей квартире умножилось, и мы для безопасности - оба пока - решились стоять на карауле. Две ночи проводили в ужасе, смотря на разительную картину пылающей Москвы. Ничто и никогда в свете не представляло такой картины!