К.Д.

Стекло возмущенно упало на ковер, выплеснув содержимое. Алый сок бежал по волосатой груди, обильно стекая на кожаную обивку дивана. Губы посинели, недвижимые. Белая рука, недавно желавшая примирения, безжизненно лежала на колене. Константин безучастно смотрел на него, ожидая, пока дым развеется. Убрал пистолет и, запахиваясь, прошел к черному входу. Дверь, незапертая, скорбно скрипнула и выпустила непрошенного гостя. Он, держа воротник, скрылся за соседним домом. Его белобрысые волосы изредка мелькали на улицах, пока не пропали вовсе.

Малком отчасти прав: на его место придет новый ублюдок, но вот Константин не ослабит хватку и сразу выпишет ему действенное лекарство, как только всё пойдет по-старому. Пусть они научатся заботиться и о других. Пусть они хоть чему-то научатся. Только вот у него не было никого, кто бы смог заменить его в случае чего. Ну, ничего, пока так. Пока всё по-старому. Он, как всегда, будет принимать заказы, как всегда, следить за порядком, как всегда, вызволять девушек из беды, как всегда, находить закладки, как всегда, сносить головы, выслушивая раскаивания или дельные предложения о смене места работы. И ни одно слово этих гадов не тронет его. Твердая рука нажмет курок, и череп даст слабину. И пусть он чем-то похож на мразей, дозволяющих и поощряющих насилие, но он всё же не такой. Отвечать придется за все свои деяния, но он нисколько не сомневается в их правильности.

С тяжелой головой он вошел в серую дверь и встретил всю ту же серую кучу людей. Они подняли на него глаза, но никто ничего не сказал ему. Толкнув дверь в кабинет, увидел Эдварда, пусто смотрящего на лист бумаги перед собой. Константин сел на диван, закинув ногу на колено, и, пошарив в кармане пальто, достал сигарету.

– Чертов ты… Придурок! – вскричал мужчина, поворачиваясь к парню. – Ты хоть знаешь, что я тут чуть кони не двинул, пока ты там прохлаждался? Ты вообще представляешь, что здесь происходило, в то время как ты там чешешь яйца в переулках?

Он не смотрел на красное лицо работодателя, его внимание, казалось, было полностью обращено к вредной зажигалке. Огонь не желал появляться, как бы плавно он ни крутил барабан. Сигарета между порозовевших губ торчала одиноким маяком, тянущимся к спасительному небу.

– Слышишь меня? Сюда заявились люди Малкома и требовали, чтобы я выдал им тебя! Будто новогодний подарок, который из года в год обещаешь дочери, но так и не даришь, – вскипел Эдвард, глухо стуча по столу. – И знаешь что? Я послал их. Взял и послал! Эти твари хотели взять тебя у меня! Приперлись, чтобы я (!) передал им (!) тебя (!). Не, ну и наглость! Надо же иметь такую уверенность в себе, чтобы стоять передо мной с пушками наперевес и грозиться убить меня в случае неповиновения! – он захохотал. Его задорный искренний смех в глубине души порадовал парня. – А я накричал так, что они тут же унесли задницы из моей конторы! – показал кулак двери, продолжая гоготать.

Огонь давно ожидаемым гостем явился на свет. Сигарета коснулась пламени, Константин блаженно втянул вторую прелесть, дарящую еще немного радости в жизни. Он откинулся назад, удовлетворенно закрывая глаза и всё еще слыша смех Эдварда. Бумага сгорала, оставляя после себя на коже дивана серые ошметки пепла.

– Кстати, я думаю, что тебя должно это заинтересовать, – проговорил мужчина, открывая верхний ящик стола. – Сегодня утром пришло сюда, хотя я удивился, ведь адрес написан твой.

Он подал прямоугольный конверт. Константин равнодушно посмотрел на белую бумагу и схватился за нее. В углу красовалась марка с видом на песчаный берег и неестественно голубую воду моря. Разорвал заклеенное место и вынул газетную вырезку. Пару слов в заголовке и имя Розы Ваалы не произвели на него никакого впечатления. Даже фотография, что около тысячи знаков объяснения причин, не тронула его.

– Константин – разрушитель сердец, а? – ехидно спросил Эдвард, двигая к себе сметную тетрадь. – Что ж ты ей такого сделал?

– Абсолютно ничего, – холодно отозвался парень, снова припадая к сигарете. – К тому же это подделка.

– Ты чего это? – он недоуменно взглянул на него поверх очков. – Или ослеп совершенно со всеми своими наркобаронами?

Он второй раз пробежался глазами по статье и крошечному некрологу внизу. Фотография была неискусно слеплена из двух, если не из трех: размытый фон, якобы дающий представление об апартаментах Ваалы, неестественно выгнутое тело после обряда изгнания демона, а не после полета с двадцатиэтажного дома, безмятежное лицо журналистки, снятое на полароид в позапрошлом году. Он не стал выдавать все секреты, лишь слегка улыбнулся и произнес:

– Я слишком хорошо её знаю.

– Барышня не любит оставаться без внимания? Неужели она так сильно любит тебя, что находит тебя даже в такой дыре как эта?

– Нет, просто у нее отменное чувство юмора.

Эдвард хмыкнул, опуская голову. Втерев сигарету в старую пепельницу, парень поднялся и, поправив пальто, подошел к двери.

– Завтра вечером загляну. Бывай, – он махнул рукой и скрылся, оставив в комнате туманное облако.