К далеким голубым горам

— А откуда нам знать, что вы собираетесь в Америку, а не в Испанию? Или в Италию? Мы знаем, что сокровище у вас, ибо нам донесли, что оно у вас, что вы вытащили его из Уоша в прошлом году. Это сообщение дано под присягой.

Теперь уже я уставился на него — в ужасе. Потом покачал головой.

— Это очевидная ложь. Никакого сокровища нет.

— Подумайте, — сказал Суолли спокойно. — Мы еще вернемся к этому разговору.

И с тем я был отправлен обратно в свою камеру. Я обвел взглядом эту голую комнатушку с ее койкой, побеленными стенами, с ее голой уродливостью — и в первый раз ощутил ненависть.

Какое право они имеют хватать меня и запирать? Забирать меня от всех, кого я люблю, от моих надежд на чего-то стоящее будущее — и ввергать в этот ужас?.. Но стонать и рыдать — не в моем обычае. Я никогда не жаловался — ибо кому нужны жалобщики? Если что-то нехорошо, человек должен справиться сам.

Хайатт… Надо повидать Хайатта. Я вышел из своей камеры, прекрасно понимая, что раз начались допросы, прежней свободы уже не будет, хотя многие злодеи пользуются ею как ни в чем не бывало. Меня схватят, запрут, будут держать и пытать.

Внезапно я остановился. Передо мной был Питер Таллис, он беседовал с худым, жилистым невысоким человеком, которого я уже видел прежде. Он глянул в мою сторону, но никак не показал, что знает меня. Я быстро прошел мимо, разыскивая Хайатта.

Питер говорил, словно продолжая беседу с невысоким человеком:

— Барнабас, это Фегани. В тюрьме он известен под фамилией Хант, потому что по-ирландски Фегани значит то же, что по-английски «хантер» — охотник, вроде того. Он надежный человек, он поможет. До меня дошло словечко. Если собираешься сбежать, то беги немедленно. Без задержки. Тебя скоро заберут в темницу, и либо они вышибут из тебя сокровище, либо ты умрешь. Это все в руках людей, которых ты видел.

— Мне понадобится лошадь… три лошади.

Я стоял, озираясь по сторонам, словно разыскиваю кого-то, и делал вид, что не замечаю ни его, ни Фегани. Мимо проходили другие заключенные. На другом конце большого помещения я увидел Хайатта.

— Лошади будут — в известном тебе доме, тот самом, который ты посетил однажды после театра.

Дом Темпани!

— Когда выберешься, отправляйся туда. Не теряй времени. Поезжай далеко на север, потом на запад. Королева остервенеет. Ее люди будут тебя разыскивать повсюду. И положись на Фегани.

Он прошел чуть дальше и заговорил с другим заключенным, а Фегани задержался возле меня.

— Кэйт у тебя есть? — спросил он негромко.

— Какая Кэйт?

— Отмычка, замки открывать. Она тебе понадобится. Я так думаю, к ночи они на тебя наденут браслеты.

Воровского жаргона я не понимал. Увидев мой тупой взгляд, он пояснил:

— Браслеты — железо, оковы, кандалы. — На лице у него промелькнуло отвращение. — Ты что, вообще ничего не знаешь?…

Впрочем, отмычку он пообещал принести.

Что бы ни случилось, отсюда надо убраться. Вонь на главном этаже была просто омерзительная. Я вернулся к себе в камеру.

Оказавшись внутри, я поднял глаза к окну. Высоко, в шести футах от пола, больше четырех футов в ширину, слегка закругленное сверху, оно было зарешечено железными прутьями. Расстояние между ними было по крайней мере шесть дюймов, их по горизонтали пересекали еще два стержня.

В камере у меня была койка и скамья — да еще деревянное ведро. Скамья тяжелая, еле сдвинешь с места, а уж быстро прибрать обратно — и думать нечего, так что я перевернул вверх дном ведро и встал на него, чтобы получше разглядеть решетку.

Прутья были заделаны в камень, но я с удовлетворением отметил, что с наружной стороны камень изрядно выветрился от непогоды. Выглянув наружу, я обнаружил под окном стену. Если я смогу спуститься на нее…

Меня предупредили приближающиеся шаги. Я соскочил на пол и убрал на место ведро. К шагам прибавился лязг железа, дверь открылась — но я к этому времени уже сидел на койке.

Появился тюремщик, вслед за ним Фегани — он помогал нести кандалы.

Тюремщик улыбался во весь рот. Зубы у него были поломанные и желтые.

— Ну, паренек, вот ты и получаешь снова браслетики. Завтра.

— Но я ведь заплатил!

— Ну да, точно, заплатил, но есть тут голос погромче моего, и он говорит, что ты отправляешься обратно — а значит в железе.

— Ты уж прости, — сказал Фегани, — но это не тюремщик решает. Ты его запомни. Позже он может их снова снять, если у тебя найдется малость чего нужно.

— Хватит, хватит! — заворчал тюремщик. — Не так громко!

Фегани хлопнул меня по плечу, и что-то холодное прикоснулось к моей шее под воротником.

— Ладно! Не тревожься пока что!

Когда они ушли, я сунул руку за шиворот. Там был тонкий кусок металла. Кэйт, которая отпирает замки.

Времени терять нельзя. Меня ждет темница и новые допросы. А за ними — пытки, которые кончатся только с моей смертью.

Так что если хочу что-то сделать, то делать это надо нынче ночью.

Мне слышны были вой и крики, которые доносились из камер-одиночек и больших помещений внизу, где заключенных держали вместе.

Я снова проверил прутья на окне. Дождь и ветер хорошо поработали над наружной стеной, и некоторые прутья болтались в гнездах.