К далеким голубым горам

А потом, если повезет, сумеем создать небольшое общество, наш собственный мир. Будем также добывать пушного зверя ловушками, а когда наберем достаточно, поплывем к морю и продадим, потому что кораблей будет приходить все больше и будут созданы колонии…

Ох, хорошо я понимал, что все, о чем я говорю, потребуется сделать своими руками и дело это будет нелегкое, а еще знал, что теперь, когда мы дошли до места — или скоро дойдем — возрастают шансы на свары между нами. Обстоятельства, конечно, сами собой будут выпалывать многих таких, что могли бы создавать проблемы, но люди есть люди, начнут возникать различия во мнениях, ибо может существовать идеальная ситуация, но не идеальные люди. Возможно, я не слишком мудрый человек, но соображаю достаточно, чтобы понять, что и сам буду совершать ошибки. Я подвержен и гневу, и печали… Хотя, думаю, не унынию и потере веры в свое дело.

Если мы поселимся среди индейцев, то скоро сами станем индейцами, а потому мне казалось, что лучше нам держаться самим по себе, хоть и дружить с ними, обмениваться подарками и услугами — вот с этим бизоном мы хорошо начали, ибо тому, кто приносит мясо, рады у любого костра.

Вплоть до этого момента нам везло, но теперь предстоит перенести зиму, может, не очень суровую — судя по словам Уа-га-су, зимы тут не очень тяжелые… только изредка. Тем не менее, нам потребуется топливо, пища, кров — и чтобы все это добыть, от нас потребуется много и тяжело работать.

Все мы будем меняться, да я сам уже переменился, ведь я неожиданно для себя стал предводителем людей, которые надеются, что я буду руководить ими хорошо. Теперь мне надо все тщательно продумывать и планировать. Надо следить, чтобы работа делилась поровну — и пища тоже. Я не хотел смешиваться с индейцами, не хотел перенимать их образ жизни, но учиться у них нужно. Они знают растения и животных этой страны, знают смену времен года и погоду, знают, как далеко по реке можно подняться на лодке. Каким бы странным ни был их ход мысли, но они нашли образ жизни, который гармонирует с этой страной и который представляется хорошим им самим.

Эбби у меня не их тех, кто любит вылеживаться в постели, и вскоре она уже была рядом с Лилой — готовила, шила и чинила одежду для всех вокруг точно так же, как для меня. Время ее близилось, и я уходил в лес один, в тревоге думая о ней; я мало что знал о родах и мог лишь радоваться, что есть здесь Лила и Саким.

Река несла темные воды мимо нашего поросшего травой берега, едва слышно шептала в тростниках и плескалась в мелких водоворотах у корней старых деревьев. Всю ее покрывали пятна света и тени, и листва над водой менялась, ибо наступили холода и принесли в лес цвета осени. Вскоре листья осыплются и деревья останутся голыми до весны.

Лесные тропы — подходящее место для раздумий, здесь царит тишина, лишь прошуршит изредка мелкий зверек или вспорхнет птица. Все меньше времени оставалось у нас, чтобы найти себе пристанище на зиму и подготовиться к холоду и бурям, так мало времени… И все же лучше подождать, подождать еще чуть-чуть.

Мысли мои парили над лесами, мысленным взором я видел место, которое мы должны найти, один за другим перебрал я все шаги, которые нужно совершить — столько-то человек нужно будет поставить на строительство частокола, столько — на хижины, столько отправить на охоту и сбор пищи. Да еще их надо будет менять местами время от времени, чтобы дать каждому попробовать на зуб все эти труды.

Хорошо спланированный шаг — это шаг, наполовину сделанный, и потому я старался продумать каждый этап… А пока что решил, что мы постараемся еще немного проплыть по воде.

* * *

Нас предупредил катоба.

Он появился внезапно, вылетев из-за деревьев на открытое место с отчаянным воплем:

— Оккани-ичи-и!

Он бежал в нашу сторону, резко прыгая из стороны в сторону. Я увидел, как рядом с ним в землю воткнулась стрела, и бросился вдоль берега, схватив на бегу мушкет.

Развернувшись, я выстрелил с бедра в нападающего индейца и увидел, как пуля ударила его, но он лишь вздрогнул на бегу. Даже в этот отчаянный момент я ощутил восхищение мужеством и силой этого человека. Он несся на меня, и я, бросив мушкет, выстрелил в него второй раз — из пистолета.

Теперь он зашатался, но все равно не прервал атаку, и я убил его ножом, столкнувшись грудь в грудь.

Повсюду гремели выстрелы, а потом внезапно вмешались катоба, ударившие противнику во фланг. Их присутствие оказалось для окканичи полной неожиданностью, нападающие рассыпались и бросились наутек. Я повернулся боком, поднял пистолет, навел его и подстрелил еще одного, когда он уже подбегал к деревьям.

Мы двинулись им вслед цепью, выгнутой как полумесяц — те из нас, кто могли. Я перезарядил мушкет и пистолет и несколько раз воткнул нож по самую рукоятку в мягкую черную землю, чтобы очистить от крови. Мы шли за ними. Тут и там еще вспыхивали короткие схватки. Я заметил индейца, который натягивал лук, целясь в меня, — и быстро выстрелил… слишком быстро.