Читаем К ясным зорям (К ясным зорям - 2) полностью

К ясным зорям (К ясным зорям - 2)

... - Люди! - возвысил голос учитель. - Этот изверг, Душегуб покушается на советскую власть!.. Во имя добра!.. - И, весь побледневший, стал перед Полищуком. - Поднимется ли у тебя рука, мерзавец, стрелять в инвалида, в того, кто научил тебя читать "мама"?!

- А отчего ж. Мне жизни нет. Так и вам.

И, не целясь, Данила выпалил сразу в обоих.

И два человека, таких разных и таких одинаковых, упали одновременно.

И поднялся крик, такой страшный, что Данила и оба его сообщника, наставив оружие на толпу, попятились к лесу.

И вновь разгорелась драка. Но на этот раз уже не между буковцами и половецкими.

Чем ближе к цели, тем скорее скакали милиционеры. Последнюю версту неслись галопом. А потом, не сговариваясь, перешли на аллюр.

Сердце у Степана вырывалось из груди. Он уже определенно знал, что произойдет что-то непоправимое.

Хлестнуло тоненькой веткой, едва не выбило глаз. Степан был напряжен и слит с конем в единое целое.

В просвете между кустами и деревьями редколесья увидел большую толпу.

И в это же время прогремел громовым эхом выстрел.

Степан осадил коня и, опустив поводья, осторожными толчками коленей побуждал жеребца перейти канаву.

За собой слышал запыхавшееся дыхание коней и встревоженные голоса товарищей.

- Отрезать путь к лесу!

И всадники поскакали в обе стороны от него. Шестым чувством загнанного волка Данила ощутил опасность сзади.

Вдоль лесной канавы на расстоянии с полсотни саженей друг от друга маячили всадники в красных фуражках. А один тихим шагом приближался к толпе, что в страстях своих опадала, как подбитое тесто.

Данько гикнул и, размахивая обрезом, как поленом, проложил себе путь в растекшейся толпе и припустил к оврагу. Успел заметить, как оба его сообщника бросили оружие и с высоко поднятыми руками побрели к всаднику.

Еще копошились, вцепившись в разодранные рубахи друг друга, завзятейшие драчуны, но потихоньку рев побоища затихал.

Степан даже не взглянул ни на толпу, ни на двух кудлатых, что шли к нему сдаваться. Видел только два неподвижных тела в самой середине водоворота человеческих страстей.

- Ей-ей, не стрелял... вот спросите... ей-богу... сдаюсь...

Не обращал внимания на окровавленных, раскрасневшихся от злобы мужиков, что пятились от его коня.

Видел только врага своего смертного, врага коммуны, который вприпрыжку, как заяц, мчался к ближайшему оврагу.

Вдруг беглец остановился и выстрелил по нему из обреза. Степан инстинктивно припал к луке седла и с места сорвал коня в галоп.

Вторая пуля тоненько пропела у него возле уха.

Собрал все мышцы в жгут, сделался маленьким и тоненьким.

Придерживая ножны ногой, выдернул клинок.

Третий выстрел.

Четвертый.

Больше не будет.

И, раздавшись в плечах, с каждым мгновением наливался страшным весом и силой.

И снова почувствовал того, другого, что жил в нем. И глазами того, другого, видел почерневшую прошлогоднюю стерню выгона, густой пырей, и желтенькие цветы одуванчика, и себя на коне с поднятым клинком. И шагах в тридцати впереди себя - рыжеватого человека, который в бешеном беге напоминал паука.

И, преодолевая расстояние между собой и врагом, спорил с тем, другим, что жил в нем, как поступить.

И когда конь, поравнявшись с беглецом, что прикрыл голову обеими руками, тревожно заржал, клинок вдруг стал таким тяжелым, что Степан даже застонал.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, материалы из газет, выписки из документов

Из газеты "Молот и плуг" от 8 июля 1923 года

"Из зала суда

5 июля 1923 года народный суд +++-ского уезда рассмотрел

уголовное дело гр. Курило С. А. по обвинению в убийстве

Титаренко Д. К. Учитывая бедняцкое происхождение и значительные

революционные заслуги обвиняемого, суд нашел необходимым осудить его

к одному году лишения свободы условно с запрещением работать в

карательных органах".

"В прокуратуре ***-ского уезда