К истории русского футуризма

– Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары, жить вам уже недолго, – я готов взять грех ваш на свою душу³.

Знакомый Германна – Томский – говорит:

…У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства⁴.

Продать свою душу дьяволу – вот до чего дошел в своей пошлой алчности Германн. Но и это не помогает – графиня с перепугу умирает, а затем в галлюцинации является своему убийце, совсем уже потерявшему власть над реальностью, и сообщает тайну карт.

Германн верит этому бреду и, как обреченный, берет все свои деньги и идет на последнюю авантюру, или, как ему кажется, на игру наверняка. Но разбойник отмщен, убийца страшно наказан – он все проигрывает, дама пик усмехнулась ему в лицо, он закричал в ужасе и сошел с ума.

Перешагнуть от мелкого стяжательства к мировому владычеству не под силу разбойничьей душонке, и она свихнулась. Конец бандита – в Обуховской больнице.

Всех ограбить и задушить захотела обезумевшая Германия, продать душу дьяволу и стать Наполеоном мечтал Гитлер – и величайшим крахом закончились их разбойничьи потуги.

Судьба Германна – судьба суеверного Гитлера, карикатуры на Наполеона⁵.

Конец Германна – конец обезумевшей Германии.

И эту мрачную историю Пушкин как бы провидел уже сто десять лет назад.

[6 сентября 1944 г.]

II. О войне

В начале осени 1914 г. я написал «Военную оперу», где вывел горе-вояку – обезумевшего Вильгельма II и его свору. Эта пьеса была местами дописана В. Хлебниковым, но все же осталась незаконченной и неизданной. Сейчас я хочу всю ее переписать и отметить, где мое, где В. Хлебникова⁶. Здесь привожу несколько заключительных строк из оперы:

«Вильгельм:

Я слишком много воевал… Надо было позимовать дома. Теперь меня каждый мужлан возьмет на ладонь, да еще посмеется».

В 1915 году я приготовил книгу цветных наклеек и стихов к ним: «Вселенская война» (вышла в начале 1916 г.)⁷. Это – главным образом о грядущих мировых и межпла

нетных войнах, но были там и такие наклейки: «Военное государство» – т. е. Германия – изображена (довольно условно) медная корона-каска и тень от нее, как черная пантера. Были еще: «Германия в задоре» и «Германия во прахе» – изображен в примитиве прямолинейный воин с головой, как деревянная болванка. Сперва он вызывающе плясал, затем упал ниц и сверху придавлен шрапнельным снарядом.

В 1915 г. готовилась и другая книга: «Война» – мои стихи и цветные гравюры Ольги Розановой (вышла в начале 1916 г.)⁸. Там, между прочими кошмарами есть и такие:

«Отрывок из газетного сообщения:

…С ужасом вспоминает лично им виденных распятых германцами вниз головой»⁹.

О. Розанова сделала соответствующие рисунки. И второй отрывок из газетного сообщения:

«… во время расстрела мирных граждан заставляли приговоренных к казни рыть себе могилы…»¹⁰

Вот тогда уже немцы применяли на нашей земле специфическую «военную тактику». Правда, в ту войну были вещи и похлестче:

Три серы надумали звери
Да серы их роги в Берлоге без веры¹¹

.

(мои стихи из этой же книги об отравляющих газах. Берлога – это, конечно, Берлин).

Однако либеральствующая наша интеллигенция не очень любила распространяться тогда, а особенно после войны, о повешении и расстреле мирных жителей. И мне вспоминается, как И. Аксенов¹² через несколько лет печатно упрекал меня в каннибальстве за то, что я приводил такие «газетные сообщения» (все это он подтвердил мне лично).

Из стихов, написанных мною о войне и немцах в наши дни, могу указать на помещенные в журнале «Леф» и в тетрадях: «Борису Пастернаку» в 1, 2 и 3-й (1942-43), а также и тетради «Московские встречи» (1943). Есть на эту тему и в тетрадях «Встречи с Мариной Цветаевой» (1943-44)¹³.

Привожу некоторые из них.
Брось, Адольф, ломать комедью –
божьи мельни мелют медля,
но быстрей, чем стая фурий,
скачет брюхом в бездну фюрер.

31. 12–42 г.

(Борису Пастернаку. Тетрадь II. 1942)