К югу от Явы

Если не считать его самого, в шлюпке находилось семнадцать человек. Из них только двое имели ценность для боя или для управления шлюпкой. Он их уже отметил. Невозмутимый, толковый и полный сил Маккиннон мог заменить любых двух, а ван Оффен, во всех других отношениях неизвестная величина, уже доказал свои мужество и умение в самых чрезвычайных ситуациях. Про Вэнниера трудно было что-то сказать. Возможно, юноша сможет противостоять длительным испытаниям и трудностям, но это покажет только время. Уолтерс, выглядевший все еще болезненно-измученным, окажется нужным, когда наберется сил. Всех их можно было зачислить в актив.

Гордон, второй стюард, с узким лицом и водянистыми глазами, удивительно скрытный человек и известный вор, проявил себя тем, что отсутствовал на посту, который должен был занимать в чрезвычайной обстановке. Не моряк и не боец, ничего доверять ему нельзя, разве лишь спасение собственной шкуры. Ни мусульманский проповедник, ни озадачивающий, таинственный Фарнхолм, сидящие вместе на одной скамье и тихо беседующие, не проявили себя достаточно хорошо в этот жаркий день, жаркий во всех смыслах. Среди живущих на земле не было более доброго и доброжелательного человека, чем Уиллоуби, но за пределами машинного отделения корабля и в отсутствие его любимых книг от него было мало толку. Несмотря на все его горячее стремление оказаться полезным, он только мешался под ногами. Более беспомощного человека, чем добряк второй механик, в шлюпке не имелось. Капитан, рулевой Эванс, Фрейзер и Дженкинс были сильно изранены. Какая от них помощь? Разве что чисто символическая. Молодой солдат Алекс (Николсон узнал, что его фамилия Синклер) оставался в шоковом состоянии. Его широко раскрытые глаза напряженно глядели в пустоту, беспокойно сновали по всем сидящим в шлюпке, а пальцы непрерывно шевелились, словно что-то искали. Еще в шлюпке находились три женщины и маленький Питер. А в придачу, с горечью подумал Николсон, не стоит забывать о Сиране и шестерке его приятелей-головорезов, болтающихся не далее шести метров позади. Общая картина складывалась неблагоприятно.

Единственным беззаботным и счастливым человеком в двух шлюпках был Питер Теллон, одетый в белые короткие шорты. Жара, казалось, никак на него не действовала, да и все другое тоже. Он с любопытством лазил по корме шлюпки, и малыша часто нужно было одергивать, чтобы он не свалился за борт. Питер еще не вполне избавился от прежних страхов, потому настороженно относился к Николсону, сидевшему у румпеля и находившемуся ближе всех к малышу. Когда тот предлагал мальчику кусок галеты или чашку разбавленного концентрированного молока, Питер робко ему улыбался, наклонялся вперед, хватал предложенное, отступал назад и, отвернувшись в сторону, принимался за еду, изредка поглядывая на Николсона с подозрительным прищуром. Но когда Николсон протягивал к нему руки, малыш сразу бросался к сидевшей на корме по правому борту мисс Драчман и прижимался к ней, глядя на Николсона сквозь растопыренные пальцы, за которыми он прятал лицо. Это был любимый трюк малыша, ибо он воображал, что так его никто не видит. Когда Николсон обращал взор на мальчика, то забывал и о войне, и об их безнадежном положении. Но неизбежно приходилось думать о действительности, и тогда возникал страх за малыша при мысли о возможной вероятности угодить в лапы японцев.

Они обязательно попадут к японцам. Николсон знал об этом, знал наверняка. Да и капитан понимал это, хотя давал приказ плыть на Лепар, к проливу Сунда. Позиции японцев находились в нескольких милях. Они найдут их и подберут в любой момент, когда захотят. Удивительно, что они все еще этого не сделали. Николсон подумал, знают ли остальные, что часы их свободы и безопасности ограничены, что кошка играет с мышкой. Но по поведению людей и их виду невозможно было это определить. Беспомощные пассажиры являлись бесполезной гирей для любого, кто попытался бы уйти на шлюпке к свободе. Но Николсон должен был признать одно: если не принимать во внимание Гордона и находившегося в шоке Синклера, моральный дух пассажиров был превосходным.

Они добросовестно и аккуратно разложили все наспех набросанные в шлюпку вещи и припасы, освободили побольше места раненым, молча переносившим страдания. Они беспрекословно выполняли все приказы Николсона и безропотно переносили тесноту в шлюпке. Две медсестры, которым на удивление умело помогал бригадный генерал Фарнхолм, занимались ранеными без отдыха уже два часа. Строгое требование иметь в спасательной шлюпке набор необходимых медикаментов никогда еще не приходилось так кстати и редко когда так полновесно использовалось. Ампулы для инъекций, сульфамидные препараты, кодеин, повязки, жгуты, марля, вата, присыпка для обожженных — все имелось в аптечке и все пошло в дело. У мисс Драчман был с собой набор хирургических инструментов. С помощью имевшегося в шлюпке топорика и собственного ножа Маккиннон соорудил из отщепленных от скамьи планок удобную шину для изувеченной руки капрала Фрейзера.