К югу от Вирджинии

– Заткнись! – прошипела Полина ей в ухо. – Двигай!

Столики ресторана «Волна» под яично-желтыми зонтиками выползали на дощатую набережную, седую от соленого ветра и дождя. Широкий настил, похожий на палубу гигантского корабля, утыкался в песок пляжа. Рыжая официантка с полными розовыми руками, сияя кольцами и перстнями, принесла меню, подозрительно поглядела на Мону и снова исчезла в черноте ресторана. Меню оказалось на двух языках, английская часть была уморительной: крайне двусмысленно в разделе десертов выглядело сокращение слова ассортимент.

Мона хохотала, балагуря на тему, куда русские суют мороженое. Полина ущипнула ее, давясь от смеха:

– Замолчи, они нас отравят!

Три официантки и тощий парень в тельняшке, выплыв из мрака кабака, стояли в распахнутых дверях. Парень курил в кулак, ловко стряхивая пепел сигареты мизинцем прямо на ковер.

Потом они хлебали наваристый борщ, горячий и душистый, и даже выпили водки – официантка уговорила, подобрев, когда услышала Полинин русский.

– Я-то подумала, ты тоже иностранка, – официантка покосилась на Мону. – А ты наша. А русскому человеку борщ без водки никак нельзя. По тридцать капель, а?

И рыжая тетка лукаво подмигнула, словно они были знакомы с детства.

– Школа – это временно, тут главное уцепиться. – Мона по-хозяйски разлила остатки водки, поставила графин. – Все только начинается, вся жизнь впереди.

– Ты знаешь, – проговорила Полина, глядя в сторону. – Это как в детстве с летними каникулами случалось: майские дни тянутся долго, июнь быстрее бежит, июль несется, а уж август промелькнет, даже и не заметишь. Я боюсь, что и с жизнью так…

– Так что, у нас июнь? – усмехнулась Мона.

– Угу, – кивнула Полина. – Конец июня.

Когда ей принесли цыпленка табака, Полина уже есть не хотела. Мона тут же ткнула вилкой свою котлету по-киевски и обрызгала себя жиром. Стала тереть грудь салфеткой, только все размазала по платью. Пьяно махнула рукой, подалась вперед:

– У нас там такая история! Географ наш, мистер Бринкли, с ученицей… той пятнадцать, а она уже на третьем месяце! Представляешь?

Полина перебила:

– Ты мне лучше скажи, как там вообще… Ну, в целом? В школе.

– Да как… – Мона закинула локоть на спинку стула, выставив подмышку. – Нормально. Я ж тебе говорю – временно это!

Рыжая, покачивая полными бедрами, принесла счет. Закурила, выпустила дым, сунула пачку и зажигалку в карман передника. На прощанье посоветовала быть поосторожней, поскольку на днях завалили Гурама, а сегодня все окружное грузинье съехалось сюда, на Брайтон, на поминки.

9

– Мисс Рыжик! Вам факс! – Бетси, приоткрыв дверь, с насмешливой официальностью подсунула Полине бумагу. Подмигнув, исчезла.

У Полины ухнуло в груди, она схватила липкую на ощупь бумагу, стала читать, перескакивая через строки. Дочитав до конца, тихо засмеялась, потом закрыла лицо руками. С улицы донеслась хриплая пожарная сирена, истошно взвыв совсем рядом, стала удаляться и постепенно смолкла.

– Так! – Полина часто поморгала, проверяя, не потекла ли тушь, оглядела свою кладовку. – Так…

Решив не откладывать неизбежное, она взяла телефон, нашла родительский номер, набрала.

– Привет, мам! Не, все нормально. Да нет, все в порядке. – Полина закатила глаза, повторила по слогам: – Нормально! Просто работы много, потому и не…

Она выдвинула ящик стола, прикидывая, что надо взять.

– Ага… Ну… – она, кивая, вытаскивала мелкий хлам – жестянку мятных леденцов, красный карандаш с обломанным грифелем, две ручки, коробку разноцветных скрепок, синий значок с надписью «Иисус спасет!», который кто-то всучил ей у выхода из метро.

– Я поэтому… поэтому я… – Полина страдальчески выпучив глаза, перебила мать. – Я и звоню поэтому!

Мать встряла снова. Полина обреченно уронила голову на грудь, схватила шариковую ручку, стала щелкать кнопкой. Потом чирикать по факсу.

– Здесь все. Контракт закончился. Нет, это я не хочу… Как почему? Не хочу! – Полина вдруг ойкнула – она случайно зачирикала на факсе адрес и имя. – Нет, все о’кей. Меня тут зовут… короче, в субботу ждите, папе привет.

Дома (Полина усмехнулась – какую только дыру мы не называем домом!) вещей оказалось совсем мало, но Колинда все равно всучила ей свой чемодан, здоровенный, с оббитыми углами и оранжевой наклейкой «Аборт – мое право!». В чемодан легко уместилось все барахло.

– Я свое отъездила. Теперь мы вот вместе, – она притянула Дорис за талию. – Так, сеструха?

Сестры помогли впихнуть чемодан в багажник, обнялись еще раз. Дорис, шмыгая носом, уткнулась Полине в шею.

– Вот Джаг вернется, а тебя нет… – проговорила Дорис ей в ухо. – А я так вас познакомить хотела…

Полина закусила губу, смеясь, пробормотала что-то. Снова обнялась с Колиндой, быстро нырнула в машину, повернула стартер. Выехав с парковки, притормозила, включила поворотник. Посмотрела в зеркало: сестры, взявшись за руки, провожали ее взглядом, Дорис, словно угадав, что Полина смотрит, махнула ей.

– Господи… – прошептала Полина, глотая слезы. – Господи, не дай мне, Боже, вот так…