К югу от Вирджинии

С орехово-пралиновым привкусом во рту она, влекомая ряженой толпой, оказалась на площади. Желтые фонари по периметру, невнятно стилизованные под какую-то эпоху, заливали площадь золотистым светом и придавали происходящему совершенно сказочный вид. Полина вытянула шею и поднялась на цыпочки. Площадь упиралась в ступени псевдоготического собора (Полина на втором курсе прослушала семестр по истории архитектуры и неплохо разбиралась в нюансах) с одной центральной башней. Архитектор, очевидно, подражал не французской или английской, а немецкой готике, отличавшейся аскетичностью отделки и строгой, почти крепостной геометрией. Собор из светлого песчаника был построен совсем недавно, каменная резьба, колонны, стены сияли кремовой белизной, казалось, каменотесы и каменщики только вчера, разобрав леса, ушли отсюда. Полине неожиданно пришло в голову, что и Нотр-Дам, и Кельнский собор, и Шартрский, да и все остальные шедевры готики, изначально выглядели именно так – светло, легко, почти воздушно. Что хмурыми, закопченными, седыми монстрами их сделало время.

Раздались крики, толпа заволновалась, головы задрались вверх. Там, на высоте третьего этажа, по туго натянутому металлическому тросу пронеслась ведьма. Размахивая помелом и визжа, она скрылась в дальнем конце площади. Ряженые вокруг оживленно заголосили, кто-то очень похоже прокричал петухом, в ответ тут же закукарекали сразу из нескольких мест. Полина увидела, как на невысокий подиум у собора выходят какие-то люди, ярко вспыхнула рампа, отбросив на портал церкви корявые тени. Невидимые динамики ожили и басовито заворчали, потом, зафонив, заскрежетали, толпа отозвалась свистом и улюлюканьем.

– Ленц, сапожник! – засмеялся кто-то сбоку. Рядом с Полиной стояла развратная медсестра в шапочке с красным крестом, белой юбчонке и сетчатых чулках на резинках. На ляжках и упругом бюсте зеленели весьма убедительные трупные пятна. Медсестра обращалась к бледному призраку в ржавых цепях.

По стене собора забродили крабьи тени, кто-то проверял микрофон, цокая языком. Потом наступила тишина.

Вдруг тревожно вскрикнули скрипки, Полина узнала «Полет валькирий». Ворвался оркестр с главной темой, толпа восторженно зашумела, раздались аплодисменты, на подиуме появился некто в высоком цилиндре и поднял руку. Вагнер настойчиво громыхал одной и той же фразой, вполне успешно пытаясь навечно ввинтить ее в память слушателей – Полина точно знала, что именно будет крутиться в голове перед тем, как ей удастся заснуть сегодня ночью.

– Ты думаешь, опять Хильде дадут? – спросила медсестра.

– Хильду прокатят! – Призрак потряс седыми космами. – В том году ей дали… Хорошего понемножку…

– Такая сучка… – процедила медсестра.

– Я думал, вы подруги. – Призрак зазвенел цепями, поправляя кованый ошейник. – На хер, кожу стер этой фиговиной…

– Я ж предлагала – пиратом. А ты – призраком хочу, призраком…

11

Какая-то птаха как заводная повторяла одну и ту же трель из трех нот, Полина замычала и, не открывая глаз, сунула голову под подушку. В мозг вплелся Вагнер с настырными валькириями, постепенно стало ясно, что самая сладкая часть сна – утренняя – непоправимо испорчена.

Не вылезая из-под подушки, она припоминала вчерашний вечер: призрак оказался прав – Лори прокатили, приз получил какой-то мужчина, изображавший игуаноподобного пришельца из космоса с зубастой пастью и мощным крокодильим хвостом. Потом начались пляски, Полину втянули в хоровод, она скакала между развратной медсестрой, которую звали Моника, и безымянным скелетом с жаркими ладонями.

Полина тяжко вздохнула и, смирясь, открыла глаза. Солнце светило вовсю, по потолку разливались радужные полосы, а на оконном карнизе сидел кардинал и, склонив к стеклу голову с красным хохолком, упрямо высвистывал свою трель. Полина зевнула, дотянулась до розетки, она оставила на ночь заряжать телефон. Сигнала не было. Подошла к окну – та же история.

Рядом с кроватью стоял телефонный аппарат цвета слоновой кости, угловатый, с квадратными кнопками и массивной трубкой, телефон напоминал бутафорию, но, как ни странно, работал.

Вера ответила сразу, словно сидела и ждала у телефона.

– О-о! Доброе утро! – грудным контральто пропела она; связь оказалась превосходной, Полина покосилась на дверь, будто Вера могла прятаться там. – Ждем вас, а как же! Вы где? Ну-у, это совсем рядом!

Действительно, школа оказалась совсем рядом. Вера Штаттенхаммер, секретарь школы, как значилось на дверной табличке, круглолицая, с румяными ямочками, сразу же выставила чай с бисквитами и затеяла пространную беседу на отвлеченные темы, которые она ловко меняла одну за другой, как партнеров в польке.