К морю Хвалисскому (СИ)

– Не более пяти сотен, – угрюмо отозвался старший брат. – В степи, как ты знаешь, засуха. Многие откочевали слишком далеко.

Он немного помолчал, а затем продолжал с невеселой улыбкой:

– Видишь, как все обернулось, брат. Мыслили ли мы с тобой, ведя с Кегеном переговоры о десяти тысячах, что через пару недель будем мучительно нуждаться в каждой сотне!

Белые зубы Аяна сверкнули в гримасе остервенения:

– Попадись мне этот Куря! – погрозил он кулаком невидимому противнику. – Пока его ведьма-дочь разыгрывала здесь представление со своей помолвкой, он собирал силы.

Камчибек только плечами пожал:

– Этого следовало ожидать. Я только не думал, что он поспеет так быстро. Видать, он свой замысел вынашивал, еще когда Гюлимкан здесь на спине Айи плясала. И с хазарами обо всем договорился, небось, когда они через его земли проходили. Ну, да что теперь говорить! – вздохнул он, разминая рукоять камчи. – С помощью великого Тенгри как-нибудь отобьемся!

В это время в шатер вошел боярин.

– Мы тут с дядькой Нежиловцем посмотрели, хан, как твои люди огораживают повозками лагерь, и подумали, что неплохо было бы выкопать ров да насыпать вал, хотя бы с одной стороны. Как думаешь? Мои люди готовы приступить к работе.

– Ты же собирался идти в Итиль, – напомнил ему хан Камчибек.

Вышата Сытенич только плечами пожал:

– Зачем идти в хазарский град, коли хазары сами в гости пожаловать решили.

Он немного помолчал, а потом добавил серьезно и веско:

– Ты, помнится, хан, назвал меня другом. Так вот, да будет тебе известно, что люди русского князя, даже оставившие на время службу, друзей в беде не бросают!

– Это не твоя война, – сухо заметил старший Органа

– Ошибаешься, сын Ветра! Думаешь, ты один ненавидишь хазар?

***

– Эль арсии! Скажите пожалуйста, какие несокрушимые богатыри! Видал я их под Самкерцом. Люди как люди, из плоти и крови и умирают не хуже других! К тому же, всем известно, их оружие – сабля, она заострена лишь с одной стороны, а у нас мечи – оружие обоюдоострое. Так за кем, спрашивается, сила!?

Дядька Нежиловец стоял у правила своей ладьи, рассказывая молодым, знавшим о легендарной гвардии хазарского царя только со слов отцов, о сильных и слабых сторонах эль арсиев, щедро расцвечивая повествование примерами из собственной, богатой событиями, жизни. Временами он прерывался, чтобы отдать указания или приструнить нерадивых:

– Эй вы, лодыри несчастные! Так и будем болтаться посередине реки, точно ромашка в проруби?! Шевелите веслами! Якоря приготовить! Вот уж не думал, Вышата Сытенич, что нам с тобой на старости лет придется снова работать перевозчиками! Уж в этом мире точно! Впрочем, это не та река, через которую я не хотел бы переводить людей!

Вчера вечером к ханам Органа пришел пастух Сонат, а вместе с ним еще один человек в мокром до нитки халате с обрезанными полами и укороченными рукавами, прижимающий к груди наполненный воздухом кожаный мех, который степняки обычно использовали для переправы. Незнакомец, оказавшийся двоюродным братом Соната, обратился к ханам Органа с просьбой принять его близких, а также еще около десятка семей их рассеянного огузами рода под свое покровительство.

– Ханы Органа никогда не отказывали нуждающимся, – величаво кивнул головой хан Камчибек. – Однако, нам самим сейчас нужна помощь.

– Мы знаем об этом, – сказал родич пастуха Соната. – Поэтому и пришли!

– И сколько же у вас воинов?

– Да, пожалуй, четыре десятка наберем!

– Лучше бы это были четыре сотни, – устало потер виски великий хан и обратился с просьбой к приемному брату и новгородскому боярину переправить беженцев.

– Может, стоит отправить на тот берег часть скота и женщин с детьми, – предложил Лютобор. – Что скажешь? – обратился он к пришельцу.

Тот только замахал руками:

– И думать нечего! Не увидите их больше никогда! Огузы так и рыщут! Стали бы мои родичи покидать землю предков, кабы чаяли оборонить семьи и скот.

– Веселая у вас здесь жизнь, – повернулся к брату русс.

– Да уж! Веселее некуда! – хан Камчибек махнул рукой. – С одной стороны хазары лезут, с другой огузы подпирают, а впереди только тьма!

Переправляться решили недалеко от того места, где произошла битва с датчанами. Берег там был достаточно полог и устойчив, чтобы спокойно принять на борт животных и нехитрый скарб переселенцев. К тому же, с макушки кряжа левый берег просматривался до самого горизонта, и выставленные там дозорные могли загодя предупредить о любой опасности.

– Куда идут, бедолаги, – сокрушался дядька Нежиловец, глядя, как неуверенно поднимаются по сходням старики, женщины, худенькие смуглые ребятишки. – Не ждет их в этом краю мир!

– Лучше разделить беду со своим народом, – отозвался пастух Сонат, – чем всю жизнь пресмыкаться под чужеземною пятой!

Новгородцы подняли якоря, гребцы налегли на весла, и ладьи медленно заскользили поперек течения, неся беглецов навстречу их новой судьбе.