К морю Хвалисскому (СИ)

Двоих преследователей он застрелил из лука. Еще одного ударил ножом. Он надеялся, что за это его непременно убьют, но хазарам он был нужен непременно живым и вовсе не для того, чтобы пасти их овец и мыть порты, как говорили потом. Дело в том, что добрые боги и красавица-мать наградили Хельги девичьи пригожим лицом и необычными, чуть приподнятыми к вискам переливчато-самоцветными глазами. Вот этой-то красой и пожелал, прежде чем продать насладиться хазарский вождь. Что мог сделать Хельги? Руки ему связали, но, как выяснилось, зубы он имел достаточно острые и крепкие…Поганый сластолюбец едва не захлебнулся собственной кровью.

За оскорбление, нанесенное их вождю, хазары долго и с наслаждением полосовали Хельги по чем ни попадя камчами, били ногами…

Пришел в себя он только глубокой ночью, когда свежий ветерок овеял прохладой. Увидев у догорающего костра прикорнувшего караульного, он понял, что сможет уйти. Осуществить намерение помог котенок: перегрыз щедро смазанные для мягкости бараньим жиром ремни. Хельги сгреб его в охапку и пополз с проворством ужа или куницы, стараясь не обращать внимания на острую боль во всем теле. Подняться на ноги он посмел только, когда свет костра померк где-то вдалеке.

Всю ночь он шел, отыскивая дорогу по звездам, баюкая за пазухой растерзанного в клочья халата своего пятнистого питомца. На рассвете, увидев, как поднимаются в небо птицы, учуяв их запах, суливший вкусный завтрак, котенок запищал и заворочался, раздирая когтями грудь хозяина и пытаясь выбраться на свободу. Хельги приструнил его и запихнул поглубже. У него самого мысли о еде вызывали приступы тошноты. Его лоб горел, тело колотил озноб.

Около полудня он увидел что-то блестящее и серебряное, лентой из девичьей косы огибающее возвышавшийся посреди степного простора каменный кряж. Вначале Хельги побоялся тешить себя надеждой, пытаясь думать, что это всего лишь не выжженная и не выеденная полоса серебристого ковыля, который, качаясь на ветру, создает видимость ряби. Потом, однако, его ноздри ощутили запах приближающийся воды, а усталые, полузакрытые глаза различили не только волны, но и черную, движущуюся точку среди них. И эта точка могла быть только ладьей.

Хельги преодолел расстояние еще в сотню шагов и узнал эти гордые, статные и хищные очертания. На такой ладье ходил его отец, такой учился управлять он сам. Вендская снекка могла принадлежать только соплеменникам-руссам или тем из славян, которые когда-либо служили потомкам Рюрика, русским князьям. Спасен!