К морю Хвалисскому (СИ)

Он сидел на Тороповой скамье, держась за больное плечо. Из-под повязки медленно сочилась кровь. Дело в том, что всю погоню, пока мерянин прохлаждался на мачте, молодой лекарь греб вместе с новгородцами, работая веслом так, что не стыдно было бы поглядеть древним героям его земли, не одно поколение бороздившим виноцветное море.

– Рана открылась? – спросил Тороп.

Анастасий кивнул.

– Не следовало тебе так надрываться. Других гребцов что ли не было?

– Ничего! – улыбнулся ромей, берясь за Тороповы застежки. – Свободный человек должен быть готов отстаивать свою свободу.

Когда цепкие, привыкшие отыскивать в недрах человеческого тела проникшие туда хвори пальцы лекаря закрепили последний ремень, мерянин почувствовал, как под ногами что-то зашевелилось. Пятнистый Малик, все утро пролежавший под скамьей пластом, высунул голову, сосредоточенно втянул в себя воздух, неожиданно легко и бодро выскользнул из своего укрытия, поглядел на безмолвные и равнодушные горы и издал раскатистый, протяжный, зовущий, рык. С берега отозвался другой пардус. Его голос звучал мягче, в нем слышались воркующие грудные нотки, так присущие томным полуденным красавицам…

И в следующий миг, словно повинуясь этому сигналу, с одетого косматым ковылем гребня обрушился рой стрел. Тяжелые железные жала со свистом размыкали кольчуги, впивались в глазницы шлемов, пробирались под щиты, кровавым поветрием неся боль и смерть, а сами стрелки оставались невидимыми.

– Измена! – завопил Белен. – Лесной тать привел нас в западню!

– Ой, мамочки! Пропали бедные наши головушки! – в слезах заголосила неизвестно зачем высунувшаяся из своего убежища Воавр.

– Куда ты, безумная? – прикрикнул на суженую Талец, подбирая с палубы ютские стрелы. Свои он уже все израсходовал.

– Лучники на правый борт! – скомандовал дядька Нежиловец.

В это время на палубе следом за обезумевшей от страха корелинкой появилась Мурава. Подняв чей-то щит и прикрыв им себя и подругу, она внимательно смотрела вокруг.

– Стойте! – воскликнула она. – Разве вы не видите, они стреляют не по нам!

Красавица, как обычно, оказалась права. Хотя стрелы, единые в своем стремлении к цели, и каждая, направленная отдельной волей, летели так густо, что временами закрывали солнце, и викинги несли тяжелые потери, ни одна не упала на палубу новгородской ладьи.

– Ну и чудеса! – воскликнул Путша, с восторгом поворачиваясь к боярину. – Нешто они нас не видят?

– Наоборот! – улыбнулся тот. – Видят и, к счастью, очень хорошо.

Он хотел было посоветовать молодому гридню обратиться за разъяснениями к Лютобору, а еще лучше к пятнистому Малику. Чай, не спроста пятнистый плут теребил мохнатой лапой хозяина: «Приставай, скорее к берегу! Не слышишь, меня подруга зовет!». Однако, в это время на левом пологом берегу раздался хриплый рев боевой трубы и, словно ниоткуда, появились всадники.

– Печенеги! – удивленно пробасил дядька Нежиловец. – Что они забыли на этом берегу? Они же вроде все перекочевали за Итиль!

– Это воины рода Органа, – пояснил Лютобор. – Они прямые потомки степного ветра, и только он имеет право указывать им путь.

Воины Органы-Ветра налетели на ютов с буйной неукротимостью своего великого предка, на полном скаку разряжая свои луки и вновь накладывая стрелы на тетивы. Впереди на вороном коне, резвостью и статью превосходившем мышастого красавца, подаренного Хорезмшахом хазарскому послу, летел молодой воин в дорогой броне с серебряной насечкой и знаками ханского достоинства на одежде. Лук в его руках творил такие чудеса, которые не снились и Торопу, а ведь он не без основания гордился своей охотничьей ухваткой, нередко показывая новгородцам такие приемы, о существовании которых они не подозревали.

Бешеный натиск печенегов в считанные мгновения решил судьбу Гудмундова хирда. Некоторые из викингов, те, которых не достали вездесущие стрелы, еще успели схватиться врукопашную. Но и здесь удача сопутствовала не им. Юты дрались с отчаянием обреченных. Но печенеги защищали свои дома и мстили за кровь сородичей, полон их детей и жен, и потому их сабли лютовали, словно свирепые выжлоки, поймавшие на кошаре разбойника-волка. И беспощаднее сабель и стрел в воздухе пели тугие арканы. А уж в умении обращаться с этим оружием во всем мире не было мастеров, превосходящих лихих степняков, а из всех воинов Ветра самым искусным себя и здесь показывал молодой вождь.

В считанные мгновения большая часть ютов, включая самого Гудмунда, оказалась сброшена на палубу и стреножена, как бараны. Халиф Багдада и эмиры Гранады и Кордобы платили золотом за сильных и выносливых рабов, и им не было дела до того, что нынче рабские путы затянули на запястьях тех, кто еще вчера сам охотился за живым товаром. Так Боги восстанавливают в мире утраченное равновесие.

Оставшись один, Эйнар принял единственное возможное в подобной ситуации решение. Понимая, что неравный бой не принесет его людям ничего, кроме бесславной гибели или, хуже того, плена, он решил идти на прорыв.

– Я отомщу за тебя, отец! – перекрывая шум битвы и свист стрел, прогремел его голос.