К нам едет инквизитор

А Лещинский провалился в свое видение. На этот раз Кристина не испугалась, но при взгляде на него в душе поднималось тягостное чувство. Царапающая мутная тьма. Но не жалость… или, во всяком случае, не та унизительная жалость, от которой даже слабые бежали, как от чумы. Больше всего это чувство напоминало досаду. Ну почему такая дрянь, как проклятие, прицепилась именно к Лещинскому? А не к Богдану Сергеевичу или Павлу, или тому жабоподобному высшему, имя которого успело вылететь из головы? Хотя… вопрос риторический. Они не были замечены в «порочащих связях». И как его угораздило?..

Больше всего злило то, что ведьминские проклятия не снимались иначе, как с помощью ключа. Даже сама ведьма, наложившая проклятие, не всегда могла его снять. Только если искренне раскаивалась. А Кристина сомневалась, что Марианна Бойко будет раскаиваться.

Хотя бы поэтому стоило отбросить страхи и выложиться на полную, чтобы поймать ее. И ее, и сообщников. За одно только проклятие ей светила казнь, а уж вместе со всем остальным… И к гадалке не ходи. Казнят. Кристина кровожадно подумала, что на это зрелище стоит посмотреть из первого ряда.

Она доела остатки лапши, достала из ящика стола вчерашние чертежи и планы, которые там оставила Эля, и стала вчитываться в ее пометки и предложения. Хотелось, как Злыдень, подойти к Лещинскому, устроиться рядом и погладить по голове, но она понимала, что ему бы это не понравилось. Амплуа пафосного страдальца — не для всех, кто-то предпочитает уделять поменьше внимания своим проблемам.

Вчера после ухода Кристины Эля успела вычислить самый удачный дом, с которого можно было начать. Всего они планировали обрушить восемь домов. Восемь древних развалюх, которые и без того дышали на ладан, дребезжали от проезжавших мимо трамваев, осыпались штукатуркой на головы хозяев, а в непогоду разражались какофонией сквозняков, завывающих в щелях стен. Кристина представила финальную часть плана — обрушение. Она словно наяву увидела, как стены складываются внутрь и падают, как вздымаются клубы пыли, как грохот сотрясает землю… И как злятся городские чиновники, которым придется выделять новые квартиры для жильцов в кратчайшие сроки. Кристина отлично знала, что деньги на это в бюджете есть. Просто в чей-то карман отправится меньше, чем планировалось. Ничего, переживут. Нужно только наложить на чиновников заклятие помощнее. Против жадности сработает не всякая магия. Жадность — это, пожалуй, еще более могущественная сила, чем любовь.

На верхнем чертеже было жирным маркером написано: «Заклятие паники!»

Точно. Элька гений. Если с утра наложить на жителей обреченных домов заклятие паники, можно не беспокоиться насчет эвакуации. Они сами упакуют все вещи и выбегут…

— Вижу, здесь все в порядке, — раздался голос Лещинского, и Кристина вскинула голову.

Она и не заметила, когда он успел прийти в себя и сесть. Злыдень свалился с его плеча, но уцепился когтями за ткань серой футболки-поло, которая была у инквизитора под курткой, и вскарабкался обратно. Лещинский недоуменно скосил на него глаза и фыркнул. Злыдень фыркнул в ответ, улегся на плечо и громко замурлыкал.

— Да у вас идиллия, — прокомментировала Кристина. — Как вы?

— Отлично, — Лещинский погладил Злыдня. Кажется, тот и вправду пытался ему помочь, а не навредить. — А там у вас что — план?

— Да, — Кристина взглянула на Элькину подпись и не смогла сдержать торжествующей улыбки. — Когда рассветет, наложим на жителей заклятие паники, и можно начинать. У меня настроение разрушать!

Инквизитор ответил понимающей усмешкой.

Глава 15. Обвал

На рассвете зарядил мелкий холодный дождь. Не дождь даже, а морось, повисшие в воздухе капли чуть гуще тумана, влекомые ветром. Они впивались в лицо едва ощутимыми ледяными уколами. Прибывшая на своем юрком алом «матизе» Эля куталась в такой же алый непромокаемый плащ. Кристина уныло натянула поглубже капюшон куртки и вышла на крыльцо офиса.

— Все живы? — бодро поинтересовалась Эля. Огляделась, заметила Лещинского в глубине холла, Раду Кирилловну, дремлющую там же на диване, Дарину, которая вывела Раечку на прогулку, и кивнула. — Ага, все. Хотя насчет этого, как его… Семена Никитича я бы не была так уверена. Он же до сих пор сидит в кабинете Рады Петровны с бумажками своими.

— Что? Как до сих пор? — ахнула Кристина. Это когда же его отправили перебирать бумажки? Кажется… кажется, позавчера. А потом она напрочь о нем забыла. Он не маячил перед глазами, она и не вспоминала… Мать-магия! Она замахала Лещинскому, подзывая к себе.

— Какие вы чары наложили на Семена Никитича?!

— Кхм… Это не он, — чуть смущенно подала голос Эля. — Это я. Простите. Он когда ушел, так спокойно стало. Я и наложила узор, чтобы он работал и не отвлекался, и не трогал нас. А потом забыла…

— Какой суровый к инквизиции город, — вздохнул Лещинский. — Черт, нам сейчас некогда заниматься еще и Семеном Никитичем! Снимите с него чары и отправьте в отель спать. И вызовите Аля с Игорем Игоревичем.