К оружию! К оружию!

Когда стены закончились, уравнения переместились на пол. Змеящаяся дорожка шла к тому месту, где обнаружили тролля. Здесь все вычисления свелись к нескольким формулам, которые, казалось, двигались, сверкали и жили собственной жизнью. Это была математика без чисел, незамутненная, чистая, как молния.

В конце дорожки уравнений стоял очень простой знак: « = ».

— Равняется чему? — в пространство спросил Дуббинс. — Чему?

Иней окончательно растаял.

Дуббинс вышел на улицу. Окруженный зеваками Детрит сидел в луже воды.

— Накройте же его чем-нибудь! — попросил Дуббинс. — Кто-нибудь, принесите одеяло!

— Ха! — хмыкнул какой-то толстяк. — Ищи дурака, а потом этим же одеялом нам накрываться? Это после тролля?!

— Хм, я тебя понимаю… — кивнул Дуббинс. Он бросил взгляд на нагрудник Детрита. Пять отверстий шли как раз на уровне головы гнома. — Э-э, слушай, могу я тебя попросить? Подойди-ка сюда, а? — окликнул он толстяка.

Тот подмигнул своим дружкам и неторопливо приблизился.

— Пожалуйста, обрати внимание на эти дырки в доспехах, — ткнул пальцем Дуббинс.

Себя-Режу-Без-Ножа Достабль отличался невероятными способностями к выживанию. Он предчувствовал неприятности, подобно тому как грызуны и насекомые чувствуют близящееся землетрясение. Дуббинс вел себя слишком уж вежливо. А если гном ведет себя вежливо, значит, он копит силы, чтобы потом вести себя очень скверно.

— Я… э… пожалуй, пойду, займусь своими делами… — пробормотал он и попятился.

— Лично я ничего не имею против гномов, — заявил толстяк. — Ну, то есть гномы, они ж почти люди. Только росточком не вышли. Но тролли — не-е-е-т… Они на нас совсем не похожи, верно?

— Простите, простите, дорогу, посторонитесь… — бормотал Достабль, перед тачкой которого люди расступались примерно с той же быстротой, как перед телегой-катафалком.

— Хорошая у тебя кофта, — заметил Дуббинс.

Тачка Достабля, накренившись, завернула за угол. Последние несколько ярдов она преодолела на одном колесе.

— Красивая кофта, — продолжал Дуббинс. — И знаешь, как с ней следует поступить?

Толстяк нахмурился.

— Снять немедленно и отдать троллю, — сказал Дуббинс.

— Ах ты, мелкий…

Толстяк схватил Дуббинса за кольчугу и дернул вверх.

Рука гнома мелькнула как молния.

Несколько секунд мужчина и гном представляли собой интересную и абсолютно неподвижную картинку.

Дуббинс был поднят почти до уровня лица толстяка и теперь с интересом наблюдал, как наполняются слезами его глаза.

— Опусти меня, — велел гном. — Медленно и ласково. Если я испугаюсь, то могу непроизвольно дернуть рукой.

Толстяк послушался.

— А теперь сними кофту… Хорошо… Передай… Спасибо.

— Топор… — просипел толстяк.

— Топор? Какой топор? А, мой топор? — Дуббинс опустил взгляд. — Ну и ну. Даже не заметил, как достал его. Мой топор… Так вот в чем дело.

Толстяк пытался стоять на цыпочках. Из глаз его градом катились слезы.

— Этот топор, — продолжил Дуббинс, — что интересно, можно метать. Я три года подряд был чемпионом Медной горы. За одну секунду могу достать его и расщепить ветку в тридцати ярдах. Причем за своей спиной.

Он сделал шаг назад. Толстяк с облегченным вздохом опустился на каблуки.

Дуббинс поправил кофту на плечах тролля.

— Давай, — сказал он, — поднимайся. Домой пора.

Тролль с трудом поднялся.

— Сколько пальцев я показываю? — спросил Дуббинс.

Детрит прищурился.

— Два и один? — произнес он неуверенно.

— Сойдет, — кивнул Дуббинс. — Для начала.

* * *

Опершись на барную стойку, господин Сыр смотрел на капитана Ваймса, который вот уже целый час сидел неподвижно. В «Ведре» привыкли к серьезным любителям залить за воротник, которые пьют без удовольствия, но с твердой решимостью никогда больше не трезветь. Однако это было что-то новенькое. Тавернщик уже начал слегка беспокоиться. Только покойника ему не хватало.

В таверне больше никого не было. Он повесил передник на гвоздь и поспешил в штаб-квартиру Ночной Стражи, но в дверях столкнулся с Моркоу и Ангвой.

— Очень рад вас видеть, капрал Моркоу, — обрадовался он. — Поторопитесь, там капитан Ваймс…

— Что с ним такое?

— Не знаю. Но выпил он безумно много.

— Я думал, он бросил!

— Полагаю, — осторожно сказал господин Сыр, — это несколько не соответствует действительности.

Сцена где-то неподалеку от Каменоломного переулка.

— А куда мы идем?

— К кому-нибудь, кто может тебя осмотреть.

— Только не к гномьему лекарю.

— Должен же быть кто-то, кто знает, как накладывать на раны быстросхватывающийся цемент — или что еще вы там с собой делаете? Ты и должен так сочиться?

— Не знаю. Прежде никогда не сочился. Где мы?

— Не знаю. Прежде никогда здесь не бывал.

Прямо рядом с этим кварталом сосредоточился район скотных дворов и скотобоен. Это подразумевало, что тут не могли жить никакие другие живые существа, кроме троллей, для которых запахи органических веществ столь же ощутимы, как, скажем, запах гранита для людей. Есть даже такая старая шутка: тролли живут рядом со скотным двором? А как же запах? О, скот не возражает…

Глупая шутка. Тролли не пахнут, вернее, пахнут, но учуять их могут только другие тролли.