К повороту стоять! (СИ)

И вновь богиня военной удачи оказалась милостива к подданным императора Франца-Иосифа. «Аркона», один из броненосцев итальянского авангарда, попыталась отомстить за своего флагмана, и попыталась таранить «Фердинанда Макса». И — неожиданное везение: ползущий вперед по инерции «Ре д'Италия» разворачивает пытающегося высвободиться «австрийца» ровно настолько, чтобы удар «Арконы» пришелся вскользь и не нанес повреждений. Втуне пропал и залп, данный итальянцами практически в упор; как выяснилось уже после баталии, капитан замешкался, решая какими снарядами заряжать пушки, стальными или чугунными? В итоге канониры, так и не дождавшись указаний, выпалили по австрийскому флагману одним только порохом.

Столкновения, пусть и неумышленные, тем временем продолжались. Сначала невезучая «Анкона» сорвала несколько броневых плит с борта итальянской канонерки «Варезе»; почти в тот же момент столкнулись «Мария Пиа» и «Сан Мартино», не причинив, впрочем, друг другу особого вреда.

«Ре д'Италия» продержалась на воде всего полторы минуты. Позже говорили о беззаветном героизме итальянских моряков — те будто бы продолжали стрелять и кричали «Венеция наша!», стоя по грудь в соленой адриатической водице. А командир броненосца, отпрыск одного из старейших аристократических семейств Италии, Эмилио Фаа ди Бруно, застрелился прямо на мостике.

Гибель «Ре д'Италия» стала сигналом к окончанию бойни, в которую превратилось морское сражение. Флоты разошлись, растаскивая на буксирах поврежденные суда. Итальянцы лишились еще одного броненосца — уже после боя огонь добрался до погребов пылавшего с носа до кормы «Палестро» и тот со страшным грохотом взлетел на воздух. Всего эскадра ди Персано потеряла около шестисот человек убитыми; потери их противников не превышали сорока человек, причем все корабли Тегетхофа вернулись в родную гавань. Попытка итальянцев захватить остров Лисса была сорвана, так что австрияки могли с чистой совестью рапортовать о блестящей победе.

А военно-морские теоретики всего мира сделали вывод: теперь, как и в эпоху Фемистокла и Октавиана, основным оружием морского боя становится таран. А раз так — «тараньте все серое», джентльмены!

* * *

Фалрепные подхватили вице-адмирала и ловко передали деликатный груз на паровой катер. Сэр Эстли Купер встал у лееров, да так и простоял, пока катер не ткнулся носовым кранцем в борт «Руперта». Мысли его были далеко от Финского залива, в теплых водах Адриатики — там, где гремели орудийные залпы и борта трещали под таранными ударами. Вице-адмирал жаждал славы, и сейчас эта слава сама шла ему в руки. Где-то за завесой шквалов медленно ползла к Свеаборгу русская эскадра. Ползла навстречу бесславной гибели — в этом сэр Эстли Купер не сомневался.

Уже на мостике, после всех положенных по рангу почестей, после рапорта капитана — «Сэр, корабль к бою готов! Команда выполнит любой приказ во славу Её Величества королевы Виктории, ура!» — он испытал острый, болезненный укол предчувствия. Тринадцать лет назад адмирал ди Персано точно так же перед началом боя перебрался на «Аффондаторе». Тогда, наверное, тоже гремели приветствия выстроившейся на шканцах команды, и капитан выражал готовность исполнить любой приказ во славу обожаемого монарха. А стальные клинья Тегетхофа тем временем нащупывали роковой разрыв в итальянском ордере.

А ведь «Руперт» тоже относится к классу броненосных таранов…

Вице-адмирал пожал плечами, удивляясь собственным мыслям. Что за нелепица — сравнивать первоклассную эскадру Королевского Флота с какими-то там макаронниками! Недаром со времен австрийско-итальянской войны ходит анекдот: «Император Австрии Франц-Иосиф обратился к Господу: „Отец Всеблагой, я добрый христианин, я аккуратно посещаю церковные службы, соблюдаю посты, хожу к причастию и радею за укрепление матери нашей, святой католической церкви! За что же Ты покарал меня такой скверной армией?“ Господь услышал молитву императора, сжалился и создал итальянскую армию…»

Воистину, если Господь хочет кого-то погубить — он лишает его разума.

XI. «Последний парад наступает»

К третьей склянке погода испортилась окончательно. За пеленой дождя с трудом можно было разглядеть силуэты судов, стоящих в полудюжине кабельтовых — какая уж тут стрельба! Видимость испортилась настолько, что пришлось прекратить бомбардировку. Контуры фортов тонули в дождевой мути; чтобы не истощать впустую бомбовые погреба, требовалось подойти ближе, но береговые ориентиры тоже скрылись из виду, а идти вслепую — велик риск сесть на мель, или хуже того, попасть на крепостное минное поле. Орудийный гул, не прекращавшийся вторые сутки, смолк, над Свеаборгом повисла тишина. Надолго ли?

Зато отчетливо стали слышны далекие, через правильные интервалы, пушечные выстрелы. Звук приближался — это «Сипай» подавал сигналы. Через полчаса наблюдатели с «Геркулеса» и «Тандерера» доложили — с веста надвигаются многочисленные дымы.