К. Р. Баловень судьбы

Умер, бедняга! В больнице военной
  Долго родимый лежал;
Эту солдатскую жизнь постепенно
  Тяжкий недуг доконал…
Рано его от семьи оторвали:
  Горько заплакала мать,
Всю глубину материнской печали
  Трудно пером описать!
С невыразимой тоскою во взоре
  Мужа жена обняла;
Полную чашу великого горя
  Рано она испила.
И протянул к нему с плачем ручонки
  Мальчик-малютка грудной…
…Из виду скрылись родные избенки,
  Край он покинул родной.
В гвардию был он назначен, в пехоту,
  В полк наш по долгом пути;
Сдали его в Государеву роту
  Царскую службу нести.
С виду пригожий он был новобранец,
  Стройный и рослый такой,
Кровь с молоком, во всю щеку румянец,
  Бойкий, смышленый, живой;
С еле заметным пушком над губами,
  С честным открытым лицом,
Волосом рус, с голубыми глазами,
  Ну, молодец молодцом.
Был у ефрейтора он на поруке,
  К участи новой привык,
Приноровился к военной науке,
  Сметливый был ученик.
Старым его уж считали солдатом,
  Стал он любимцем полка;
В этом измайловце щеголеватом
  Кто бы узнал мужика!
Он безупречно во всяком наряде
  Службу свою отбывал,
А по стрельбе скоро в первом разряде
  Ротный его записал.
Мы бы в учебной команде зимою
  Стали его обучать,
И подготовленный, он бы весною
  В роту вернулся опять;
Славным со временем был бы он взводным.
  Но не сбылись те мечты!
…Кончились лагери; ветром холодным
  Желтые сдуло листы,
Серый спустился туман на столицу,
  Льются дожди без конца…
В осень ненастную сдали в больницу
  Нашего мы молодца.
Таял он, словно свеча, понемногу
  В нашем суровом краю;
Кротко, безропотно Господу Богу
  Отдал он душу свою.
Умер вдали от родного селенья,
  Умер в разлуке с семьей,
Без материнского благословенья
  Этот солдат молодой.
Ласковой, нежной рукою закрыты
  Не были эти глаза,
И ни одна о той жизни прожитой
  Не пролилася слеза!
Полк о кончине его известили, —
  Хлопоты с мертвым пошли:
В старый одели мундир, положили
  В гроб и в часовню снесли.
К выносу тела в военной больнице
  Взвод был от нас наряжен…
По небу тучи неслись вереницей
  В утро его похорон;
Выла и плакала снежная вьюга
  С жалобным воплем таким,
Плача об участи нашего друга,
  Словно рыдая над ним!
Вынесли гроб; привязали на дроги,
  И по худой мостовой
Серая кляча знакомой дорогой
  Их потащила рысцой.
Сзади и мы побрели за ворота,
  Чтоб до угла хоть дойти:
Всюду до первого лишь поворота
  Надо за гробом идти.
Дрогам вослед мы глядели, глядели
  Долго с печалью немой…
Перекрестилися, шапки надели
  И воротились домой…
Люди чужие солдата зароют
  В мерзлой земле глубоко,
Там, за заставой, где ветры лишь воют,
  Где-то в глуши далеко.
Спи же, товарищ ты наш, одиноко!
  Спи же, покойся себе
В этой могилке сырой и глубокой!
  Вечная память тебе!