К. Р. Баловень судьбы

Робко мы в храме огонь возжигали
С жертвой смиренной своей,
Не проникая туманные дали
Жречества будущих дней.
Лиру и меч мы сплетали цветами
И не гадали о том,
Как наш алтарь разгорится с годами
Светлым и жарким огнем.
Вам завещаем мы наше служенье:
Старым пора на покой, —
Юное, полное сил поколенье
Пусть нас заменит собой.
О, да не гаснет наш пламень заветный,
Бережно вами храним!
Пусть он пылает, отрадный, приветный,
Пусть озаряются им
Долго досуги! Дверь храма родного
Двадцать пять лет отперта;
Нам ее отперли эти три слова:
Доблесть, добро, красота.

Даже находясь за границей, Константин не забывает о своих однополчанах – и тогда, когда уже поменял место службы. Если случается юбилей, великий князь обязательно посылает измайловцам новое свое стихотворение. Все они пронизаны ностальгией по родине, и в них обязательно присутствует командир, который помнит в лицо и по имени всех своих подчиненных:

Кто встретит с рапортом меня?
Жильцов ли дюжий, краснощекий,
Иль ваша слабость и моя,
Сам Добровольский черноокий…
Или Якимов бородатый,
Неповоротливый толстяк?
Иль молодец щеголеватый,
Лихой, воинственный Ермак…
. . . . . . . . . . . . . . .
Или Рябинин мой с печалью
В больших задумчивых глазах,
С лицом разумным и красивым,
Сперва считавшийся ленивым,
Теперь же – воин хоть куда…

…До конца своих дней великий князь продолжал, сколько хватало сил, благородное дело культурного просвещения офицеров-измайловцев. Факел, зажженный им, светил этим людям всю жизнь. Как жаль, что этот благородный пример служения однополчанам не нашел продолжения после революции, вздыбившей в 1917 году Россию. Когда она пронеслась огненным смерчем по всей огромной стране, в новой жизни уже не было места для «досугов»…

Глава восьмая Кумиры его высочества

Во время поездок за границу – а великий князь Константин Константинович должен был как член императорского дома наносить визиты правителям разных стран – он скучал не только по родному городу, семье, но и по своим измайловцам. Оказавшись в октябре 1887 года в Альтенбурге, он пишет однополчанам:

Но не могу я дня дождаться,
Когда вернусь отсюда к вам,
К занятьям, к службе и трудам.
Скитаясь по чужому краю,
Я от безделия скучаю.
Мне роты здесь недостает,
Недостает полка родного…

Лишь в полковой среде он ощущает душевное спокойствие и свободу. Здесь великий князь находит «и братство, и семью». И не устает, кстати, от множества прозаических дел, которые всегда выполняет точно и в срок. О его пунктуальности и исполнительности в Измайловском полку ходят легенды. Вот как он с легкой иронией пишет об этом в дневнике:

На Вознесенском проспекте, в Александровском рынке приветливо кланяются лавочники, привыкшие, что я, как маятник, в те же часы, четыре раза в день мимо них проношусь. Знакомые городовые, знакомые стеклянные часы за окнами часовщиков, все показывающие разное время… Измайловский полк может по мне часы проверять.

А вот он со своей ротой в Красном Селе на учениях. Прислушивается к ставшим дорогими, родным звукам, вглядывается в знакомые открытые лица своих солдат…

…и много мыслей подымалось одна за другой в голове. Тут мне было хорошо, но на ум всходило, что все это недолговременно, что постепенная разлука с этими людьми неизбежна, что придет время, когда мне недоступной будет эта привольная жизнь…