К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Тем не менее какова же была номинальная зарплата в КНДР? В течение нескольких десятилетий между 1960-м и 2000-м годами средняя заработная плата северокорейцев оставалась достаточно стабильной, постепенно повышаясь с примерно 45 вон до около 90 вон в месяц. Сравнивать эти цифры с показателями современной России в целом бессмысленно в первую очередь в силу гигантских различий в структуре цен. Лучше вспомнить, что в то время автобусный билет стоил 0,1 воны, а зерновые (кукуруза, ячмень и рис), являющиеся для северных корейцев основным источником углеводов, в рамках карточной системы распределялись практически бесплатно. В середине 1980-х годов, в последние годы существования «системы Ким Ир Сена», неквалифицированному рабочему платили 50–70 вон в месяц, квалифицированный рабочий или техник приносил домой около 80–120 вон, примерно 150 вон составляла тогда месячная зарплата инженера, а чиновники высшего звена и привилегированные специалисты высокого уровня могли получать 250–300 вон в месяц. Но потом все изменилось: разгул инфляции, крах государственной системы распределения и голод парализовали старую систему.

Реформы 2002 года (которые в северокорейской прессе, конечно, никогда не назывались «реформами») кардинально изменили структуру заработной платы и цен в стране. После них большинство категорий низкооплачиваемых работников зарабатывали от 1700 до 2500 вон в месяц при среднем размере заработной платы в этой категории 2100 вон. Воспитатель детского сада, например, получал тогда 1700 вон в месяц. Согласно докладу Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, «доходы в крестьянских кооперативах от ежегодной обязательной продажи сельскохозяйственной продукции государству значительно варьируют от одного хозяйства к другому, в результате ежемесячный доход на человека составляет от 500 до 4000 вон». Примечательно, что после повышения в 2002 году зарплата членов элиты оставалась относительно низкой, не превышая 10 000 вон в месяц. Военные в генеральском звании или, допустим, директора заводов получали около 5000–8000 вон.

В 2004 году обменный курс колебался от 1600 до 2200 вон за евро, а в 2005 году он начал расти с невероятной скоростью, и после перипетий, связанных с неудачной денежной реформой 2009 года, стабилизировался на уровне 8000 вон за доллар. Таким он оставался с 2011 по 2019 год. Таким образом, при пересчете по рыночному курсу получается, что зарплата северокорейского генерала составляет 1 доллар.

Понятно, что эти цифры не значат вообще ничего – по целому ряду причин.

Во-первых, цены на товары и услуги в Северной Корее по многим позициям радикально отличаются от цен в развитых странах. На сумму, эквивалентную 25 долларам, в КНДР вполне можно прожить месяц – правда, в условиях, которые подавляющему большинству читателей этой книги показались бы крайне суровыми. Во-вторых, во многих случаях на работе люди получают не столько зарплату, сколько продовольственные пайки, которые и сейчас выдаются (если выдаются) фактически бесплатно. Большинство работающих уже давно не получает пайков, но вот в военной промышленности пайковая система по-прежнему функционирует почти в полном объеме. В-третьих и главных, большинство корейцев с 1990-х годов живут не за счет работы в госсекторе, а за счет тех доходов, которые им приносит сектор частный. Парадоксальным образом получателем таких доходов обычно является в семье не муж, а жена. По оценкам, в начале 2010-х доходы от деятельности в частном секторе составляли 70–80 % всех доходов северокорейских домохозяйств. При этом речь идет не только и даже не столько о доходах от собственного бизнеса: в частном секторе занято немало наемных работников, и они получают там зарплаты, которые заметно выше зарплат работников государственного сектора. Например, водитель грузовика частной службы междугородной доставки в 2019 году в удачный месяц получал 250–300 долларов – очень хорошие деньги для КНДР (впрочем, водители – одна из самых высокооплачиваемых групп в частном секторе). В-четвертых, после 2012 года Ким Чен Ын и его окружение осуществляют в стране экономические реформы, которые не только способствуют росту частного сектора, но и предусматривают, что государственные предприятия будут работать на основах рыночной экономики. На тех предприятиях, которые смогли встроиться в новую систему (а их не так мало – по крайней мере, было не так мало до того, как на КНДР обрушилась новая волна международных санкций), рабочие получают вполне приличные по скромным северокорейским меркам деньги. Другое дело, что эти деньги формально не включаются в их зарплату, а проходят как «премиальные», но кого это волнует?