К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Власти с полным основанием считали, что у них на глазах происходит массовое разграбление сокровищ национальной культуры, и, надо отдать им должное, делали все возможное, чтобы остановить незаконную торговлю антиквариатом. И копателям, и посредникам, если те попадали в руки полиции или органов безопасности, давали огромные тюремные сроки, а в некоторых случаях – и высшую меру. Однако это мало что меняло. Возможно, некоторые крестьяне и были патриотами, но выбор между продажей старой вазы в Китай и смертью своего ребенка был очевиден, даже если добавочным фактором был риск казни или медленной смерти в лагере. Результатом стало массовое уничтожение археологического наследия. «Черные копатели» искали предметы, которые могли бы продать: керамику и ювелирные изделия, а все остальное ими выбрасывалось или даже намеренно, ради безопасности, уничтожалось. Многие тысячи захоронений и других археологических памятников периода Корё были разрушены в этой безумной погоне, в которой целью одних были деньги, а других – выживание.

Бóльшая часть антиквариата продавалась через Китай. К концу 1990-х годов центром торговли антиквариатом стал Даньдун, крупнейший китайский город на границе с КНДР. Заметную роль в этой торговле играли хвагё (кит. хуацяо) – граждане Китая, имеющие право на постоянное проживание в Северной Корее и на более или менее свободное перемещение через границу. В начале 2000-х годов, когда внутренний рынок антиквариата в Южной Корее практически рухнул из-за острого дефицита предложения, в Даньдун перебрались и некоторые южнокорейские антиквары. Однако Китай в этой торговле был, в общем, транзитной зоной, так как китайские собиратели мало интересуются корейским селадоном, считая его, скорее, вторичным по отношению к китайскому селадону этого периода. Подавляющее большинство находок в итоге оседало в Южной Корее и Японии – двух странах, в которых был платежеспособный спрос на артефакты времен династии Корё. С течением времени круг интересов торговцев расширился, и антиквары стали заниматься не только керамикой периодов Корё и Чосон. В частности, торговцев антиквариатом в начале нулевых заинтересовали картины 1950-х годов, приписываемые, по возможности, известным художникам колониальной эпохи, которые либо добровольно перебрались на Север, либо были силой уведены туда при отступлении северокорейских войск в конце 1950 года. Но корейская керамика, особенно селадон, оставалась главной их целью.

В начале 2000-х бурный поток товаров из Северной Кореи сбил цены на антикварных рынках Японии и Южной Кореи, но примерно к 2005 году, стало ясно, что бум контрабандного северокорейского антиквариата подходит к концу. Количество подделок росло, а предложение подлинников начало сокращаться. Причина была проста: к тому времени практически все доступные археологические объекты были обнаружены и разграблены почти подчистую, так что товаров на рынок стало поступать все меньше. Улучшение продовольственной ситуации также сыграло свою роль: если голодающий крестьянин был готов рисковать жизнью ради спасения своей семьи, достаточно хорошо накормленный крестьянин становился уже гораздо осторожнее. В новой ситуации часть рынка заняли подделки, которые производились и в КНДР, и в Южной Корее, да и в Китае. В некоторых случаях предприимчивые торговцы, пытаясь всучить коллекционерам подделку, использовали невероятные ухищрения. Правда, надо заметить, что эти копии были очень высокого качества, так что отличить их от подлинных предметов было трудно.

В этой связи вспоминается рассказ одного из моих частых собеседников, которого я не мог про себя не сравнить с незабвенным турецкоподданным Остапом Бендером. Уже находясь в Южной Корее, он рассказывал мне про то, как в начале нулевых устраивал настоящее шоу для потенциальных покупателей в Северной Корее (все покупатели были хвагё). Он заранее закапывал некоторое количество подделок где-то в горах, а затем приглашал клиентов принять участие в «рискованном поиске сокровищ». Он и его друзья планомерно нагнетали атмосферу, рассказывая клиентам ужасные истории о вездесущих полицейских патрулях и незадачливых «черных копателях», которых полицейские или убивали на месте, или забивали до смерти при допросах, или казнили на стадионах. Основательно запугав покупателей, северокорейские «наследники Остапа» доставляли их в нужное место, где на глазах клиента происходило «открытие» захоронения эпохи Корё, полного ценных вещей. Товар следовало приобретать тут же, на месте, ибо сомнений в его аутентичности не было, а патрули рыскали вокруг. Осечек этот фокус не давал, и мой собеседник до сих пор гордится и самой схемой (скажем прямо, не такой уж и оригинальной), и ее исполнением.