К штыку приравняв перо...

В одном из интервью, которое Мирод дал Абхазскому телевидению, он говорил: «…Ребята, с кем я воюю, уже имеют боевой опыт. Они хорошо проявили себя во время освобождения западной части Абхазии. Командиром нашей роты является Рауф Джикирба. Умный парень, как командир показал себя превосходно. Я могу его сравнить с Чапаевым… Когда мы 15 марта пошли в наступление на Сухум, все шли как на праздник, у всех. были радостные улыбки. Все ждали только победы. Никто ни минуты не сомневался, что победа будет за нами — если не сегодня, то завтра… Конечно, были потери. Но бойцы вели себя очень мужественно. Я запомнил сына Сауея Бебиа. Он у нас был командиром отделения. Увидев его в бою, я сказал: «Ты за сегодняшний день заслужил звание офицера, ты теперь лейтенант». Я мог его сравнить только с героями фильмов — «боевиков». Он моментально ориентировался в боевой обстановке, тут же отдавал приказы бойцам — какое место выгоднее занять, в какую сторону вести стрельбу. И сам подвижный, быстрый, как огонь. . Да и все бойцы не боялись смерти, в один голос говорили: «Мы о смерти не думаем, у всех одна цель, которая нас и объединяет–стремление победить врага…». Это наступление оказалось–неудачным. К сожалению, нашлись и такие, которые немного пали духом. Но надо помнить, что во время войны не бывают одни только успехи, случаются и неудачи. Ведь наших врагов четыре миллиона человек, в 40 раз больше, чем нас. Но вот уже 12 раз они предпринимали широкомасштабное наступление на Гудауту, но не смогли ее взять, так же, как во время Великой Отечественной войны гитлеровцы не смогли взять Сталинград А у нас пока всего две попытки наступления на Сухум И если они не удались, уже в следующий раз обязательно получится. Об этом должен знать весь наш народ… [16]

В архиве Абхазского телевидения сохранились кадры, когда Мирод Гожба в военной форме принимает присягу на верность Родине. Величественный, как герой из нартского эпоса, гордый, с высоко поднятой головой, он с улыбкой идет к абхазскому флагу. Подойдя к флагу, поклонился, поцеловал его край и произнес: «Дай бог, чтоб в скором будущем мы сумели освободить наш город Сухум и всю Абхазию…» [17]

После принятия присяги у Мирода взяла интервью журналистка Эмма Ходжаа. Мирод тогда сказал: «В жизни человека хорошее и плохое идут рядом Война — это ужасно, дико в конце 20‑го века. Но у войны также есть положительные моменты. Именно во время войны узнаешь настоящего человека. Война словно просеивает людей, как через сито, и сразу можно понять, кто герой только на словах, а кто на самом деле Многие уважаемые ранее люди в настоящее время умерли живыми. Они хуже мертвых. Убежали, скрылись, попрятались. А ведь как в свое время красиво говорили, другим и слова не давали сказать. А если ты настоящий мужчина, ты сейчас подтверди все свои прежние слова делом…» [18]

Еще шла война, когда по заданию правительства Абхазии, которое, видимо, решило сохранить такого народного мудреца, Мирод Гожба вместе с поэтом Рушбеем Смыр и большой патриоткой Феней Авидзба был направлен в Турцию для переговоров с потомками махаджиров.

Мирода и раньше постоянно глубоко волновал этот вопрос. Он часто говорил, что спасением малочисленного абхазского народа может явиться только возвращение потомков махаджиров на свою исконную Родину. Мирод переписывался со многими представителями абхазской зарубежной диаспоры. У многих сумел пробудить любовь к исторической Родине. Именно благодаря нему некоторые вернулись в Абхазию.

И вот ему представилось возможность самому увидеться с живущими в Турции земляками, наладить их непосредственный контакт с Абхазией, тем более, что в этот момент на фронтах было временное перемирие. Поэтому он с удовольствием согласился.

— Наша совместная поездка в Турцию оставила у меня очень глубокое впечатление, — рассказывал мне поэт Рушбей Смыр. — Конечно, я и до этого хорошо знал Мирода, но во время поездки больше с ним сблизился Мирод стал для меня и для Фени самым дорогим человеком. С ним нам было очень легко. При встречах на любой заданный вопрос Мирод умел ответить очень сдержанно, деликатно, и б то же время по существу, чувствовалась его умудренность жизненным опытом. В своей речи он очень уместно употреблял пословицы, сравнения. Кажется, он никогда от этих встреч не уставал, после каждой все подробно записывал. Говорил, что обязательно напишет путевые заметки о поездках в разные города и села Турции… Люди больше всего запомнили именно Мирода и его речи. После вой–ны мне пришлось еще раз побывать в тех же местах и встречаться с теми же людьми. Буквально все, и стар и млад, с глубокой болью сочувствовали нам, что мы потеряли на войне такого человека. Мирод и здесь смог оставить светлую память о себе…». [19]