К сожалению твоя (ЛП)

— Просто сделай все, что в твоих силах, — выдохнул он, одной рукой сжимая простыни, а другой обхватывая ее лицо. Но не для того, чтобы вести ее вниз. Это было почти как предварительная благодарность. Боже мой, Натали вот-вот отсосет у меня. Боже мой.

Чувствовала ли она когда-нибудь раньше уверенность во время секса? Она всегда так предполагала. Ей даже нравилось думать о себе как об авантюристке.

Но теперь, с этим мужчиной, почти задыхающимся от мысли о ее губах на нем, она чувствовала себя богиней. Соблазнительный. Она была так уверена в себе и в его скором наслаждении ею, что чуть не замурлыкала, когда вытащила ствол Августа через отверстие в его штанах.

— Вау, — прошептала она, сглотнув. — Вау.

Она еще больше раздулась, и Август отпустил проклятие, повернув бедра вправо.

— Вот такой реакции хочет мужчина в свою первую брачную ночь.

Каков был ее план по сохранению превосходства?

Что бы это ни было, она не могла вспомнить деталей. Могла только наклониться и провести языком вверх по его великолепно толстому стволу, наблюдая, как мышцы его бедра напрягаются в ответ. Из его раздутых ноздрей вырвался пар.

С одного лика.

Она никогда не держала в руках мужские яйца, но инстинкт подсказывал ей, что она потянулась к Августовским, нежно перекатывая их в ладони, и действительно, не было никакой возможности избежать их, потому что они были, за неимением лучшего слова, выдающимися.

— Сукин сын . Извини, сегодня вечером здесь будет много ругательств. Сейчас. Бля, потяни их немного. Потри их чертовски грубо. Ага. . ой. . да . Теперь сделай это снова, пока твой рот обвивает мой член. Да.

Уверенность Натали поднялась выше. Вау, ему очень, очень нравилось все, что она делала. Ей не нужно было задаваться вопросом, был ли ее язык в нужном месте или она слишком сильно гладила его кулаком, потому что Август посылал четкое сообщение, и оно гласило: «Черт возьми, меня еще никогда не трогали так правильно. Никогда не чувствовал ничего такого хорошего.»

Тот страх отказа или критики, которого она обычно боялась, был просто… ушел.

Отсутствие этого бремени сделало ее более стремящейся доставить ему удовольствие, губы двигались дальше точки, которую она считала возможной, не беспокоясь о том, было ли видно слишком много слюны или было ли странно стонать во время орального секса с кем-то. Как будто удовольствие было ее.

Однако не так ли? С ним?

Вау.

Легкая девушка.

— Зови меня малышкой, — прошептала она, нежно водя зубами от корня до кончика и водя языком по его распухшей голове. — Но только если ты хочешь закончить.

— Малышка, крошка, принцесса, любовь всей моей жизни, я сделаю и скажу все, что ты захочешь. Просто не останавливайся. Не останавливайся ради меня. Я так близко.

Ладно, очевидно, он не имел в виду всю любовь всей моей жизни. Он просто потерялся в этом моменте. Так почему же она чуть не проглотила его целиком, а пульс бешено стучал в висках? Ее губы растянулись вокруг его широкой длины, и когда кончик его члена коснулся задней части ее горла, его колени дернулись вверх, рука, которая обхватывала ее щеку, теперь погрузилась в ее волосы, за долю секунды испортив ее прическу.

— Блять, — выдавил он сквозь зубы. — Натали. Блять!

Ее кулак двигался вверх и вниз быстрыми движениями, чувствуя начало его пика. Она все еще стонала?

Получить контроль над собой. Он не был таким вкусным.

Лгунья. Его вкус был особенно невероятным.

Запах этого мыла с грейпфрутом прилипал к его лобковым волосам, и провода, должно быть, перепутались в ее мозгу, потому что запах фруктов, когда она брал его в рот, делал его вкус почти таким же, и каким-то образом она знала, что никогда больше не откажется от грейпфрута в супермаркете.

— Если ты не хочешь глотать, — выдохнул он, напрягая мышцы горла, — самое время остановиться, но, пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста. Малышка. Но если нужно, позволь мне перевернуть тебя и кончить на твои сиськи. Я как добропорядочный гражданин и военнослужащий. — Теперь она просто не могла остановиться.

Не тогда, когда он заставил ее улыбнуться во время минета.

Это должно было заслужить какую-то награду — и она была в состоянии дать ему одну.

Продолжая быстро сжимать его кулаком вверх и вниз, ее рот с каждым разом опускался немного ниже, и она слышала его прерывистое дыхание и стоны, нарастающие в его груди. Он зажмуривал глаза и смотрел, как ее рот глубоко втягивает его, скользит обратно к кончику, а затем снова углубляется. И, наконец, вены на его животе стали тупыми и…он… прорычал. Ее имя.

Удар по горлу прошел так быстро и в таком изобилии, что ей пришлось с трудом проглотить его, ее рука все еще была занята. Все еще работает, гладя его гладкий стержень. Его хватка запуталась в ее волосах, но она чувствовала, как он сопротивляется желанию прижать ее рот и удержать на месте.