К сожалению твоя (ЛП)

— Клянусь, Натали, когда я не мечтаю о твоей киске, я думаю о ней днем. Я так много раз спускался с тобой, у воображаемого Августа сжата челюсть. Теперь я наконец-то увижу тебя вблизи. А мое воображение? Видимо, это отстой. — Он провел языком через ее щель и слегка отстранился, облизывая губы и качая головой. — Я не отдавал должное этой красотке. Теперь это меняется.

Он быстро расстегнул передние пуговицы своей рубашки и отбросил одежду, после чего последовало серьезное раздевание его тесной белой майки, жесткое напряжение с трудом заработанных мышц, заставляющее ее кулаки дергать простыни, ее высокие каблуки копать в матрас.

— О, — сказала она ошеломленно. — Я забыла снять туфли…

Август раздвинул ее бедра и рухнул на грудь, одно большое колено уперлось в кровать и выдвинулось вперед. Его открытый рот встретился с ее плотью, и он всосал ее целиком, застонав, прежде чем снова проникнуть языком между ее складками, царапая их от входа до вершины, где его щедрое внимание заставило ее глаза коситься. Его язык ласкал ее клитор, словно это была его давно потерянная любовь. Не торопясь, просто тщательно. Так тщательно. Проклятие. Проклятие.

В течение минуты вся ситуация из осторожного оптимизма превратилась в неизбежный взлет. Она была на американских горках, проворачиваясь вертикально до самой высокой точки аттракциона. Подготовка к прыжку. Ее живот стал невесомым, и щекотливая пульсация началась очень глубоко, там, где она никогда раньше этого не чувствовала. Это не должно было быть похоже на один из ее самостоятельных оргазмов. Он собирался строить, строить и хоронить ее, не так ли? О Боже, о Боже.

— Август, пожалуйста, — захныкала она, кончики ее пальцев летели от одеяла к его волосам, обвивая короткие пряди, удерживая его на месте, хотя он явно не собирался покидать помещение. — П-продолжай в том же духе. Сделай это. Сделай это.

Он кивнул, сжимая ее бедро. Почему это интимное заверение было таким сексуальным?

Прямо там.

Не могу поверить, что я такая мокрый.

И он жил для этого, используя ее готовность в своих интересах. Он провел двумя огромными пальцами внутри нее, одновременно проводя языком по ее клитору. Ой. Мама. Он был серьезен?

— Детка, пожалуйста, — выдохнула она, понятия не имея, кого зовет деткой. Но все равно повторять это снова, на следующем дыхании, потому что как еще назвать мужчину, заставляющего ее чувствовать себя так хорошо? Все ее тело было горячим на уровне поверхности солнца. Колени дрожат. У нее перехватило горло, как будто она только что ушла с концерта Гарри Стайлза. Она кричала? Она кричала сейчас? — Сильнее, детка. Пожалуйста. Хорошо… — Что она просила?

Без понятия.

Но он дал ей это, почти полностью вытащив пальцы, затем глубоко вонзая их и удерживая там, пока его облизывания становились грубее.

Перед ее глазами появились точки света, образующие созвездия на потолке, и она запрокинула голову, позволяя наслаждению проникнуть внутрь.

Однозначный гедонизм. Вот что это было.

Намотав пряди его волос на пальцы, она провела бедрами из стороны в сторону у его рта, и он держал язык жестким для нее, приспосабливаясь на лету, доверяя ей знать, чего она хочет в этот момент эйфории, также известный как лучшая кульминация в ее жизни. Она дрожала и бормотала себе под нос, когда спускалась с самой высокой вершины. Август поцеловал внутреннюю часть ее бедер, выглядя так, будто он уже подумывал о втором раунде, мышцы плеч напряглись, как будто он просто ждал зеленого сигнала светофора.

— Красный свет, — пробормотала она, хлопнув себя по лбу, отчаянно пытаясь успокоить дыхание. Она ни за что не могла позволить ему сделать это с ней снова. Кто знал, что пьяная от похоти Натали сделает дальше? Раунд первый: назовите его детка. Второй раунд: предложить родить ему сыновей.

— Я был бы счастлив с сыном или дочерью. — Он ухмыльнулся. — Пока они счастливы и здоровы, верно?

Ну. Хорошо. Она говорила вслух.

Насколько тщательно этот человек перепутал ее мозги?

Целуя ее бедро, он ухмыльнулся.

— Такой самодовольный, не так ли? — сказала она, все еще ощущая нехватку кислорода, что действительно смягчило ее упрек. Ее тон был скорее заискивающим, чем критическим.

Это не держало. Ночь не могла так закончиться.

Он одержал бы верх и был бы невыносим. Она полностью потеряла себя в этом акте, и он не упустит возможности напомнить ей, как она, по сути, взорвалась, как Везувий, нежно звала его и потеряла силу своих конечностей. Через несколько минут ее ноги обмякли. Лежали на его плечах. Когда это произошло?

Был только один способ сравнять весы.

— Думаешь, я не смогу заставить тебя называть меня малышкой?

Его рот остановился, касаясь внутренней стороны ее колена.

— Натали…

Наличие цели вдохнуло новую жизнь в ее безвольное тело. Она позволила своим ногам соскользнуть с каменистых склонов его плеч на кровать, встала на колени и повернулась, указывая на молнию своего платья.

— Ты можешь помочь мне выбраться из него?