К суду истории. О Сталине и сталинизме

Солженицын приводит слова Л. Н. Толстого о развращающем влиянии материальной власти. Ф. М. Достоевский также писал в своих «Записках из Мертвого дома»: «Кто испытал раз эту власть, это безграничное господство над телом, кровью и духом такого же, как сам, человека… кто испытал и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, …тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях. Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается, наконец, в болезнь. Я стою на том, что самый лучший человек может грубеть и отупеть от привычки до степени зверя. Кровь и власть пьянят: развиваются загрубелость, разврат; уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления. Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен» [419] .

Нельзя не отметить, что во времена Сталина для НКВД специально готовили работников, способных выполнить любой, даже самый преступный приказ. Известно, например, что в специальные «бригады», пытавшие по назначению следователя арестованных, включали обычно не только заматерелых палачей, но и 18 – 20-летних курсантов из школ НКВД. Их водили на пытки, как водят студентов-медиков в анатомический театр.

Часть работников НКВД была уничтожена еще во времена Сталина. Некоторых наказали в 1953 – 1957 гг. Но очень многие из этих людей отделались легким испугом – их сместили с занимаемых ими постов и отправили на пенсию или на другую работу. В большинстве случаев свои преступления они объясняли и объясняют тем, что руководствовались приказами свыше. Можно напомнить в этой связи, что Международный военный трибунал в Нюрнберге в решениях, под которыми стоит и подпись представителя Советского Союза, указал, что приказы, противоречащие основным правилам морали, попирающие нравственные веления, на которых зиждется человеческое общество, разрушающие самые основы человеческого общежития, не могут служить ни моральным, ни юридическим оправданием для тех, кто выполняет эти приказы.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПРИЧИНЫ И УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И УТВЕРЖДЕНИЯ СТАЛИНИЗМА

9 О ЛИЧНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ СТАЛИНА ЗА ОРГАНИЗАЦИЮ ТЕРРОРА 1937 – 1938 гг.

Террор 1937 – 1938 гг. казался многим советским людям не только страшным, но и непонятным бедствием, вокруг которого сразу же стало возникать множество версий и легенд. Чаще всего это были не столько по иски истины, сколько попытки уйти от истины, найти какую-то формулу, ко торая помогла бы сохранить веру в партию и Сталина. Ниже будут рассмо трены некоторые из этих легенд.

СТАЛИН И РУКОВОДСТВО РЕПРЕССИЯМИ 1937 – 1938 гг.

Одна из наиболее распространенных версий состояла в том, что Ста лин ничего не знает о той волне террора, которая захлестнула Советский Союз, что от Сталина скрывают правду, что все эти преступления соверша ются за его спиной.

Конечно, было нелепым полагать, что Сталин, обладая безграничной властью, не знает об арестах и расстрелах членов ЦК и Политбюро, наркомов и секретарей обкомов, высших военных и хозяйственных руководителей, крупнейших писателей и ученых. Но такова уж особенность сознания, ослепленного верой в некое высшее существо. У этого сознания имеется своя логика: все хорошее оно связывает с деятельностью своего божества, а все плохое с трудами сатаны. Именно этими особенностями религиозного сознания можно объяснить появление версии о неведении Сталина. «Мы думали, – писал в своих мемуарах И. Г. Эренбург, – вероятно, потому, что нам хотелось так думать, что Сталин не знает о бессмысленной расправе с коммунистами, с советской интеллигенцией». Эренбург рассказывает о встрече с Пастернаком, который «размахивал руками среди сугробов и повторял: "Вот если бы кто-нибудь рассказал про все Сталину!" Мейерхольд тоже повторял: "От Сталина скрывают"» [420] .

Весьма характерен для того времени разговор комиссара 29-й стрелковой дивизии Ф. А. Стебнева с военкомом Вяземского участка А. Я. Ведениным, будущим комендантом Кремля. «Что творится, Андрей Яковлевич? – встретил меня Стебнев. – Что творится? – Он нервно ходил по комнате. – Я не верю, что в партии столько врагов. Не верю. Может быть, в каком-то высоком звене партии, в органах безопасности сидят не наши люди? Похоже, что партийные кадры уничтожают сознательно. Я даю голову на отсечение, что Иосиф Виссарионович не знает об этом. Сигналы, жалобы, протесты перехватываются и до него не доходят. Надо добиться, чтобы Сталин узнал об этом. Иначе – гибель. Завтра возьмут тебя, а за тобой и меня. Молчать нельзя» [421] .