К суду истории. О Сталине и сталинизме

В разгар Гражданской войны в Москве в марте 1919 года состоялся VIII съезд РКП (б). Как можно судить по заполненным анкетам, среди делегатов съезда было 63% русских, 16% евреев, 7% латышей, 4% украинцев, 3% поляков. Все другие национальные группы съезда составляли вместе 8% [468] . На IX партийном съезде из заполнивших анкету 530 делегатов было 79% русских, 14,5% евреев, 6% латышей, 3% украинцев, 2% белорусов. Все другие национальные группы съезда составляли около 4% [469] . Налицо, как мы видим, тенденция к увеличению числа русских и уменьшению евреев и латышей в партийном активе.

Миф об «инородческом» или еще более узко – о еврейском характере Октябрьской революции и Советской власти возник еще в годы Гражданской войны. Рассуждениями о «жидо-большевистских комиссарах» и «жидо-большевистской» Красной Армии была полна тогда белогвардейская, а затем и эмигрантская печать. Даже лондонская газета «Таймс" писала 5 марта 1919 года, что евреи на 75% занимают все руководящие должности в РСФСР. В протоколах 439 и 469 сессии Сената США можно было прочесть, что «...в 1918 году правительственный аппарат в Петрограде состоял из 16 русских и 371 еврея, причем из последнего числа 265 евреев прибыли из Нью-Йорка» [470] . Не в столь фантастически лживой форме эта версия открыто высказывается сегодня и во многих русских эмигрантских журналах [471] . Приведенные выше данные достаточно убедительно опровергают, по нашему мнению, эту версию. Не подтверждает эту версию и национальный состав Политбюро ЦК РКП(б). В 1922 году в составе Политбюро было 4 русских, 3 еврея и 1 грузин. Но уже в 1927 году, т. е. за 10 лет до начала сталинских репрессий, в составе Политбюро (вместе с кандидатами) было 13 русских, 2 украинца, 1 грузин, 1 армянин и 1 еврей. Подводя итог всему сказанному выше о национальном характере Октябрьской революции, мы приведем два важных высказывания из двух, казалось бы, противоположных идейный лагерей. Так, например, Л. Троцкий в одном из своих исторических исследований писал: «Противники Исполнительного комитета из лагеря реакции не раз указывали впоследствии на засилье в нем инородцев: евреев, грузин, латышей, поляков и пр. Хотя по отношению ко всей массе членов Исполнительного комитета инородцы составляли совсем невысокий процент, но несомненно, что они занимали очень видное место в президиуме, в различных комиссиях, среди докладчиков и т. д. Так как интеллигенция угнетенных национальностей, сосредоточенная преимущественно в городах, обильно пополняла революционные ряды, то немудрено, что среди старшего поколения революционеров число инородцев было особенно велико. Их опыт, хотя и не всегда высокого качества, делал их незаменимыми при возведении новых общественных форм. Совершенно вздорными являются, однако, попытки вывести политику советов и всей революции из мнимого засилья инородцев. Национализм в этом случае обнаруживает презрение к действительной нации, т. е. народу, изображая его в период его великого национального пробуждения простым чурбаном в чужих и случайных руках. Но почему же и как инородцы получили такую чудодейственную силу над миллионами коренного населения? На самом деле, именно в момент глубокого исторического поворота в толще нации она нередко ставит себе на службу те элементы, которые вчера еще были придавлены и потому с наибольшей готовностью дают выражение новым задачам. Не инородцы ведут революцию, а национальная революция пользуется инородцами. Так бывало даже при крупных реформах сверху. Политика Петра I не переставала быть национальной, когда, сворачивая со старых путей, привлекала к себе на службу инородцев и иностранцев...» [472]

То же самое, хотя в иной форме и с иным значением, писал и крупнейший русский философ XX века Н. А. Бердяев: «Долгий исторический путь ведет к революциям, и в них открываются национальные особенности даже тогда, когда они наносят тяжелый удар национальной мощи и национальному достоинству. Каждый народ имеет свой стиль революционный, как имеет свой стиль консервативный. Национальна была английская революция, и столь же национальна революция французская. В них узнается прошлое Англии и Франции. Каждый народ делает революцию с тем духовным багажом, который накопил в своем прошлом, он вносит в революцию свои грехи и пороки, но также и свою способность к жертве и энтузиазму. Русская революция антинациональна по своему характеру... Но и в этом антинациональном ее характере отразились национальные особенности русского народа, и стиль нашей несчастной и губительной революции – русский стиль. Наши старые национальные болезни и грехи привели к революции и определили ее характер. Духи русской революции – русские духи...» [473]