К суду истории. О Сталине и сталинизме

Письмо Троцкого было встречено враждебно не только «тройкой», но и большинством партийного аппарата. Тем не менее оно было опубликовано 11 декабря в «Правде» с рядом добавлений и примечаний самого Троцкого. Троцкий пользовался еще слишком большим влиянием, чтобы можно было помешать этой публикации. На упреки некоторых активистов Сталин ответил: «Говорят, что ЦК должен был запретить печатание статьи Троцкого. Это неверно, товарищи. Это было бы со стороны ЦК опаснейшим шагом. Попробуйте-ка запретить статью Троцкого, уже оглашенную в районах Москвы! ЦК не мог пойти на такой опрометчивый шаг» [129] .

Выступление Троцкого дало повод к новой вспышке дискуссии. Повсеместно проходили как общие собрания партийных организаций, так и фракционные собрания сторонников «левой» оппозиции. В одних организациях принимались резолюции в поддержку линии большинства ЦК, в других поддерживалась линия оппозиции. Наибольшую поддержку сторонники Троцкого получили среди учащейся молодежи, служащих советских учреждений, во многих военных организациях. На предприятиях они чаще всего оставались в меньшинстве. 11 декабря на собрании партийного актива Москвы против тезисов Троцкого выступил Л. Каменев. 15 декабря с докладом о внутренней борьбе в партии на собрании партийного актива Петрограда выступил Г. Зиновьев. 15 декабря в «Правде» была опубликована большая статья Сталина «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях Преображенского и Сапронова и о письме Троцкого».

Из-за затянувшейся болезни Троцкий не мог принять непосредственного участия в проходивших повсеместно собраниях и конференциях, что, несомненно, ослабляло ряды «левой» оппозиции. В продолжение своего письма от 8 декабря Троцкий написал еще две большие статьи, которые были опубликованы 28 и 29 декабря 1923 г. в «Правде». Вместе с некоторыми другими материалами и статьями все эти публикации были объединены в брошюре «Новый курс», которая вышла в свет в начале января 1924 г. В этой брошюре Троцкий расширял масштабы дискуссии. Он не только намекал на возможность перерождения старой партийной гвардии, но и призывал ориентироваться на молодежь, и в первую очередь на учащуюся молодежь, которая, по его словам, должна быть «вернейшим барометром партии». Этот тезис был с воодушевлением встречен во многих студенческих организациях, но он не получил поддержки даже среди части авторов «Заявления 46-ти». Оппоненты Троцкого не возражали против многих критических замечаний «левой» оппозиции по поводу бюрократизации части партийного аппарата. Но они обвиняли Троцкого в попытке противопоставить партийный аппарат всей партии и создать внутри партии собственную фракцию, что могло якобы привести к расколу. Они также решительно отвергали возможность перерождения старой партийной гвардии, при этом постоянно намекал на то, что сам Троцкий никак не может быть назван «старым большевиком», ибо он вступил в партию большевиков только летом 1917 г.

Отвечая на эти уколы, Троцкий довольно надменно давал понять, что именно он и его ближайшие сторонники являются настоящими «ленинцами», подлинными носителями «ленинизма» и что правильную линию надо искать не в «справках биографического характера». «Я вовсе не считаю, – писал он, – тот путь, которым я шел к ленинизму, менее надежным и прочным, чем другие пути. Я шел к Ленину с боями, но я пришел к нему полностью и целиком… И если уж ставить вопрос в плоскости биографических изысканий, то это нужно делать как следует. Тогда пришлось бы давать ответ на острые вопросы: …всякий ли, кто проявил в присутствии учителя Ленина послушание, дает тем самым гарантии последовательности в отсутствие учителя? Исчерпывается ли ленинизм послушанием?» [130]

Троцкий намекал не только на свои заслуги в дни Октября и в годы Гражданской войны. Он пытался доказать, что именно он, будучи в 1920 г. наркомом железнодорожного транспорта, первым в стране дал пример составления хозяйственных планов и ведения планового хозяйства. Он также сообщал, что еще в феврале 1920 г., то есть за год до Ленина, пришел к мысли о замене продразверстки продналогом. Однако предложения Троцкого не встретили тогда понимания у руководства партии [131] .