К свету

Он был шести футов ростом, что делало его невероятно высоким для пуштуна, с темными волосами, сильно крючковатым носом, властной осанкой, окладистой бородой и горящими глазами настоящего фанатика. Будучи сторонником пакистанского движения "Техрик-и-Талибан" (Движение талибан Пакистана) до вторжения шонгейри, Гилзай дослужился до высшего военного командования во время межплеменной и религиозной войны, охватившей Афганистан, Пакистан и северо-западную Индию после разрушительного ответа шонгейри на ядерные атаки в Амритсаре и Лудхиане. Его титул имама был присвоен сам себе, хотя его последователи приняли его - и использовали даже те, кто не был его последователями, если они понимали, что для них хорошо, - а его партия, НПВ, возникла на основе его видения ислама. Большая часть платформы НПВ заставляла прежних исламистов казаться умеренными, и никто, кто когда-либо читал один из манифестов Гилзая, не мог усомниться в том, что он имел в виду именно это.

К сожалению, согласно верховной джирге Пакистана - совету старейшин племен, который сформировался в качестве нового национального правительства после уничтожения большинства "прозападных" элементов страны, - имам шейх Аббас также был "демократически избранным" премьер-министром. На самом деле он был тоталитарным диктатором, который вернул исламу менталитет средневековья и превратил Пакистан в свою версию исламской республики.

Его двоюродный брат, Гайюр Гилзай, был командующим восстановленной пакистанской армией и правой рукой шейха. Он носил официальное звание фельдмаршала, но был более известен как Гайюр Хан. Кроме того, он был по меньшей мере таким же нетерпимым и, вероятно, даже более жестоким, чем Аббас, и за последние пару лет провел систематическую чистку вооруженных сил от любых потенциальных противников.

Предыдущий премьер-министр Тарик Ормахель был еще одним пуштуном. Горы Спин-Гар, которые образовывали естественную границу между Афганистаном и Пакистаном, предложили своим непреклонным жителям защиту от шонгейри, как и от любого другого захватчика. Как следствие, пуштуны превратились из представителей примерно пятнадцати процентов населения Пакистана до вторжения в страну в представителей более семидесяти процентов его нынешнего населения, что означало, что любой непуштунский премьер-министр ... вряд ли преуспел бы.

По мнению Дворака, Ормахель сам по себе не был мягкосердечным. Он тоже придерживался весьма репрессивной и фундаменталистской интерпретации Корана, но он был, по крайней мере, немного более открыт тому, что считалось плюрализмом. В его глазах немусульмане не были личностями, но он был готов допустить реальную дискуссию в рамках ислама - в определенной степени и в строго запрещенных рамках - о его окончательном характере. Более того, он действительно был избран настолько демократически, насколько кто-либо мог быть избран в Пакистане после резни, учиненной там как шонгейри, так и самими пакистанцами, и он признал, что, нравится ему это или нет, Планетный союз должен остаться, и Пакистан должен приспособиться к этой реальности.

Конечно, это был поцелуй смерти. Сторонники Гилзая обвинили его в "коррупции на Западе" и в мягком отношении к богохульству, и верховная джирга отстранила его якобы по собственной инициативе. На самом деле, как поняли в то время аналитики агентства планетной разведки Патрика О'Салливана, джирга действовала в соответствии с приказом Гилзая в рамках его усилий по преобразованию Пакистана. На данный момент Ормахель жил в изгнании в Марокко - сторонники жесткой линии в Иране... плохо себя чувствовали после вторжения, и он был столь же нежеланным гостем в Афганистане, как и в Пакистане - в то время как Гилзаи управляли Пакистаном из восстановленной столицы Найя-Исламабад.

Столицу Ормахель отстроил в основном с использованием технологий уровня Гегемонии, предоставленных Пакистану бесплатно Планетным союзом, который Гилзай критиковал в своих почти ежедневных выступлениях.

- Правда в том, что Пакистан сползает назад, и это набирает обороты, - сказал Дворак, убирая руку с переносицы, чтобы спокойно посмотреть на своего шурина. - Гилзай, очевидно, серьезен, когда говорит, что он полон решимости "сохранить чистоту исламской республики", оставаясь вне Планетного союза и этого нашего ужасного, развращающего кодекса прав человека. Это его законное право, и никто здесь, на "Бастионе", не оспаривает его. Но он также использует тактику полицейского государства, чтобы помешать любому, кто хочет покинуть его исламскую республику, сделать это, и эта тактика включает в себя "исчезновение" диссидентов и преследование - черт возьми, линчевание - "богохульников". А еще есть Сиф аль-Наби.

- Сиф аль-Наби? - повторил Уилсон.

- Это настолько близко, насколько я могу подойти к тому, чтобы произнести это слово. В грубом переводе это означает "Меч пророка".

- Звучит не очень хорошо.