К своей звезде

– В чем дело, товарищи? Готовность стартового командного пункта никто не отменял! Он может в любую секунду появиться. Другие в воздухе. Что за разболтанность? Особое внимание за посадочным!

По ступенькам лестничных пролетов уже грохотал Волков. Он влетел на СКП как ветер.

– Что с Новиковым?!

– Нет связи.

– Последний доклад?

– Попросил эшелон для второго режима. Я разрешил. Это в зоне три на малых высотах. И все.

Волков взял микрофон.

– Объявляю готовность всем аварийным службам. Инженеру обеспечить транспорт для группы поиска. Радиостанцию в мой автомобиль.

И, повернувшись к Чижу:

– Вызывайте, вызывайте его непрерывно. И слушайте, вдруг что-то прорвется.

Он отошел к аппарату дальней связи и стал вызывать «Бумажник». Чиж, как всегда, сверил действия командира со своей моделью и удовлетворенно одобрил их. «Бумажник» – позывной вертолетчиков. Поиск в зоне необходимо контролировать с высоты. Осталось совсем немного времени возможного пребывания Новикова в воздухе.

– Остаток горючего, – сказала Юля, будто чувствовала ход размышлений Чижа, – примерно на три минуты.

Если за эти три минуты он не появится на посадочном курсе, значит все – или катапультировался, или пошел на вынужденную, или уже нет ни самолета, ни летчика.

Волков договаривался. Вертолетчики готовы поднять звено. Нужна команда вышестоящего штаба. Волков просит соединить его с командующим. Тоже верно. Когда беда, когда нет времени, можно и так. Даже нужно.

– «Полсотни второй», «полсотни второй», ответьте, мы ждем, мы готовы принять вас, ответьте, прием…

– Остаток топлива на одну минуту, – дрожащим голосом говорит Юля, зная, что руководителю это известно так же, как и ей.

– Я прошу еще раз «Бумажник», – требует Волков.

– «Дизельный», «Клубничный», я «Медовый». Потеряна связь с бортом «полсотни два» МИГ-двадцать один, облет после регламента. Работал в зоне три на малых высотах. Прошу немедленно сообщать все, что станет известно. Как поняли, прием.

По ответам чувствовалось – там уже знали.

– «Бумажник», соедини с командиром… Гаврилыч, Волков опять. Командующий дал добро… Уже знаешь?.. Ну что ж, два звена лучше, чем одно. Поднимай, я выезжаю в зону… Рация в моей машине. Это хорошо. Спасибо.

– Топливо кончилось, – тихо сказала Юля и опустила руку с секундомером. И Чиж почувствовал, как шевельнулся под лопаткой острый, горячий металл. И боль разветвилась в плечо и через грудь к позвоночнику. Словно его проткнули горячей шпагой и тут же ее выдернули. Он вдыхал, вдыхал воздух, а легкие не наполнялись – словно воздух выходил сквозь оставшиеся от прокола отверстия.

– Папа! Тебе плохо? – глаза Юли были перед самым лицом. Не хватало только руководителю грохнуться на пол.

Неимоверным усилием воли Чиж заставил себя улыбнуться Юле:

– Вот увидишь, все будет хорошо. Запомни, с ним все будет хорошо. Это – Петрович.

Он повернулся к помощнику:

– Всех на точку. Полеты закончены, – и стал осторожно спускаться вниз, потому что боль не отпускала и хотелось вволю, на полную грудь вдохнуть свежего воздуха.

У вышки уже столпился народ. На лицах еще читалось ожидание, люди еще верили в какое-то чудо, еще надеялись, что вот-вот из-за горизонта вынырнет сверкающий в вечерних лучах солнца самолет и, как всегда, ювелирно притрется к взлетно-посадочной полосе. Верили, что может весело затрезвонить какой-то телефон и трубка успокоительно скажет: «Не волнуйтесь, сел у нас живой и здоровый».

Чиж и сам умел вот так верить в чудо. Уже возвратятся даже те самолеты, что вылетали позже, а он все глядит и глядит за горизонт, поджидая товарища или подчиненного. Умел верить, наверное, не только по молодости – жизнь, война давали тому многочисленные прецеденты. Прилетали без хвостов, без горючего, прилетали на честном слове. Опыт реактивной эпохи позволял верить в чудеса уже не так безоглядно.

– Что могло случиться, Павел Иванович?

Муравко не заметил его состояния, значит, не так все страшно. Еще живет.

– Случиться в авиации может все, о чем мы даже не подозреваем, Коля. Но я верю в Петровича.

– Может, еще прилетит?

– Нет, Руслан, у него уже даже при самом оптимальном режиме кончилось топливо.

И только теперь Чиж увидел в сторонке группу милицейских ребят, приехавших в полк по приглашению Новикова.

– Вы только не думайте, что в авиации такие сюрпризы каждый день.

– Может, если бы не мы…

– Ну при чем здесь вы?

– Он обещал нам экскурсию, – сказал розоволицый младший лейтенант, – может, спешил из-за нас, гнал.

– Вы какую-то причину предполагаете? – майор милиции хотел услышать что-то успокоительное. И если сказать ему, что в голове уже перетасованы сотни предположений и ни на одном из них Чиж не остановился, потому что у этих предположений не было фактической основы, он не успокоится. А успокоить его надо. И Чиж сказал наиболее предпочтительный вариант:

– Мог остановиться двигатель. Он облетывал самолет после ремонта.

– Почему же он не сообщил?

– Малая высота, большая скорость. Пока будешь сообщать, земля рядом. В подобной ситуации на счету каждое мгновение. Сразу за красную ручку хватаешься.