К вам обращаюсь, дамы и господа

— Теперь помни, — сказал я себе, — ты и впрямь в Америке, — это — Нью-Йорк. Итак, вперёд!

Я прошагал несколько кварталов, чувствуя под ногами осуществлённую мечту.

На трамвае мне удалось добраться до офиса армянского секретаря Христианского союза молодёжи, оказавшегося протестантским священником и довольно энергичным человеком. Он сказал, что патриотично настроенный торговец коврами, которому директор школы в Стамбуле рекомендовал меня как достойного помощи студента, оплатит мне лишь стоимость билета в Канзас, но платить за обучение в Америке отказывается. Он уже оплатил учёбу в американских колледжах семи армянских студентов и остался ими недоволен. Они оказались «большевиками», и были такими мотами, что носили десятидолларовые шляпы, тогда как его шляпа стоила всего пять долларов. Я засмеялся. Вот это забавно! Мне хотелось повидаться с ним, но для таких, как я, он был недоступен, и секретарь посоветовал мне держаться подальше от его магазина, который, как я понял, был первоклассным заведением с большим штатом американских служащих.

Я был разочарован, потому что надеялся получать от него пятьсот долларов в год, столько, сколько он платил остальным. И всё же я не отчаивался. Я чувствовал, что отныне мир принадлежит мне.

Заплатив доллар за ночлег в дешёвой гостинице, я провёл там бессонную ночь. До утра грохотали поезда и грузовики; стоял такой ужасный шум, что я недоумевал, как люди вообще спят в Нью-Йорке.

К следующему утру, однако, я несколько успокоился и мог уже по-настоящему осмотреть Нью-Йорк. Полицейские, регулирующие уличное движение верхом на лошадях, магазины, одежды, негр-почтальон с утренней почтой в кожаной сумке, автоматы, продающие сигареты, яблоки, апельсины, жевательную резинку, газетные киоски, — всё это крайне заинтересовало меня. И сам Нью-Йорк был городом приветливым, горожане — человечными, а вовсе не пришельцами с Марса, хотя вполне могли показаться марсианами. Я никогда прежде не видел поездов надземной железной дороги, небоскрёбов и газет в шестьдесят-сто страниц, но в остальном ничего необычного для себя я не нашёл. В Стамбуле была своя железная дорога, мост Галата тоже был длинным и местами открывался для прохождения судов, паромы в Босфоре были почти такими же быстроходными и удобными, как и в Нью-Йорке. Внутри город был менее эксцентричным и сказочным, становился совсем обычным, знакомым. Это-то сразу и привязало меня к Нью-Йорку, и мне захотелось тут жить. Как мне не хотелось теперь уезжать в Канзас, сама мысль об этом наполняла душу смутным страхом. Канзас представлялся мне редко населённым сельскохозяйственным районом с разбросанными по нему небольшими поселениями и единственным большим городом — Канзас-сити, обозначенным на французской карте Соединённых Штатов, по которой я справлялся ещё в Стамбуле.

Билет мой был готов, и поезд в Канзас отправлялся в два часа дня. Вот, подумал я, начинаются настоящие приключения! Пришлось напомнить себе, что я — «солдат» и обязан быть смелым. Набрал в дорогу сэндвичей с ветчиной и сыром, завёрнутых в бумажные салфетки. И даже исполнил давнишнюю детскую мечту: купил плитку шоколада весом в целый фунт, на которую я готов был истратить доллар, а заплатил всего двадцать пять центов.

Мне удавалось обходиться несколькими английскими словами, вроде how much; thank you; yes, sir; no, sir; please give me; I wish to go to[51] — и самым полезным для себя выражением из учебника Берлица — What is this?[52] Делая покупки, я задавал этот вопрос, тем самым заучивая названия многих предметов.

На вокзал я поехал в такси, чувствуя себя миллионером. Здание вокзала было похоже на кафедральный собор таких огромных размеров, что стоило мне взглянуть на потолок, как у меня начинала кружиться голова. В воздухе чудилась небесная музыка, здание издавало приглушённое космическое гудение. Я чувствовал себя муравьём, ползущим вместе с тысячами других муравьёв-человечков, таких же ничтожных и нелепых. Самому господу богу пристало воздвигнуть свой трон здесь, под небесным куполом, в звуках космической музыки, с ангелами, летающими у его ног. И подумать только, что это всего лишь железнодорожный вокзал! Но ведь в Америке промышленность — это божество, затаив дыхание, подумал я. И сей великий храм посвящается божеству. Как странно, что американцы — христиане, и как здорово! Христос казался неуместным в Новом Свете.

Я бродил по огромному пространству вокзала, когда ко мне подошёл негр-носильщик и протянул руку за чемоданом.

— Помочь вам с чемоданом, сэр?

— Да, пожалуйста, спасибо, — сказал я, отдавая чемодан, хотя приходилось считать каждый грош, и я бы предпочёл нести его сам.

— Я хочу поехать в Манхэттен, Канзас.

— Канзас? Хорошо, сэр. Идите за мной.

Я с благодарностью последовал за ним к моему поезду и сел в спальный вагон к окну. Меня восхищало спокойное поведение людей, входящих в вагон с вещами. Они не торопились, места было достаточно для всех. Поезд тронулся точно по расписанию, и целый час я ничего, кроме рельсов и вагонов, не видел.